QWERTY-раскладка клавиатуры была разработана Кристофером Шоулзом в 70-х годах 19 века.
Она была использована в первой массовой печатной машинке Ремингтон 1, которая была, в течении многих лет, была монополистом на этом рынке.
С тех пор были придуманы гораздо более эффективные раскладки (например, клавиатура Дворака), учитывающие эргономику и статистику использования символов. Тем не менее, почти все современные информационные устройства используют QWERTY-клавиатуру.
Все дело в сетевом эффекте (его иногда называют QWERTY-эффектом).
Если один стандарт завоевал рынок, то новым стандартам трудно потеснить его вследствие необходимости переобучения, конвертации данных и пр. Другими словами, преобладание одного стандарта выгодно пользователям, поэтому внедрение нового встречает сопротивление. Масла в огонь подливает эффект координации, согласно которому, внедрению нового стандарта мешает трудность координации субъектов рынка, с целью согласования их действий.
Из-за QWERTY-эффекта в нашем мире существуют и используются устаревшие и неэффективные стандарты и институты.
1.Стандартная ширина железной дороги.
3.ОС Windows и MS Office.
4.Китайский язык и пр.
1 thought on “ Что такое QWERTY-эффект? ”
MS Office — это таки не инерция. Это активное проталкивание стандарта.
20 лет исследования QWERTY-эффектов и зависимости от предшествующего развития
Сергей Николаевич коснулся очень интересного аспекта истории QWERTY-эффектов. Действительно, есть мнение, что Пол Дэвид совершил в 1985 г. «ошибочное открытие». Такое в истории науки уже бывало. Скажем, всем известно, что основоположником менеджериальной теории человеческих отношений является Э. Мэйо, который открыл важность неформальных отношений в трудовых коллективах, обобщая результаты проведенного в гг. Хоторнского эксперимента. Современные обществоведы, однако, указывают, что наблюдаемый в ходе этого эксперимента прирост производительности работников объясняется вовсе не созданием «человеческих отношений», а развертыванием Великой Депрессии, которая резко усилила конкуренцию на рынке труда. Но хотя сам по себе Хоторнский эксперимент сомнителен, в доктрине человеческих отношений в наши дни никто не сомневается. Может быть, Пол Дэвид — «второй Элтон Мейо»?
Мне кажется, однако, что эта аналогия неправомерна. Чтобы участникам нашей сетевой конференции было легче разобраться, попробую изложить всю эту QWERTY-историю в максимально полном виде, насколько я сам ее представляю.
Напомню начало этой истории. Когда в гг. в Америке изобрели печатную машинку, то первоначально ее клавиши располагались в два ряда, на которых были последовательно изображены буквы от A до Z. Однако первые модели печатных машинок, выпускаемые с 1874 г. фирмой «Ремингтон», работали так, что при быстром последовательном нажатии на две соседние клавиши они цеплялись одна за другую, останавливая работу. Тогда изобрели другой вариант клавиатуры, где самые часто встречающиеся двухбуквенные комбинации были разнесены по разным краям. В середине гг. появилась та самая QWERTY-клавиатура (ее так называют по первым буквам верхнего ряда клавиш), которая стала всеобщим стандартом. Авторство QWERTY-стандарта приписывают тому же, кто изобрел саму печатную машинку, американцу К. Шоулзу. Таким образом, QWERTY-клавиатура, по мнению П. Дэвида, появилась в силу временных и в общем случайных технических обстоятельств. Уже два десятилетия спустя печатные машинки были настолько усовершенствованы, что сцепление клавиш стало невозможным, но QWERTY-клавиатура так и осталась монопольным стандартом.
Научное изучение оптимальных принципов расположения клавиш печатающих устройств привело к тому, что в 1936 г. американский изобретатель Август Дворак, последователь тейлоризма, запатентовал принципиально новую раскладку клавиатуры. Хотя эксперименты показали, что клавиатура Дворака эффективнее QWERTY-клавиатуры на %, но в массовое употребление новый стандарт так и не вошел.
Свое объяснение загадки QWERTY П. Дэвид дал следующим образом (David Paul A. Understanding the Economics of QWERTY: The Necessity of History // Economic History and the Modern Economist. Ed. by William N. Parker. N.Y., Basil Blackwell, 1986. Р. ). Чтобы понять, что же произошло в последние десятилетия XIX в., «экономист должен обратить внимание на тот факт, что пишущие машинки начинали становиться элементом большой, довольно сложной производственной системы… Эта система включала как работающих на пишущих машинках операторов, так и механизмы машинописи, и поэтому в число принимающих решение агентов, помимо изготовителей и покупателей пишущих машинок, входили также машинистки, предлагавшие предпринимателям свою квалифицированную рабочую силу, а также разнообразные организации, частные и общественные, занимавшиеся обучением людей навыкам машинописи… Эта крупная производственная система не была чьим-либо проектом», она складывалась стихийно. Доминирование QWERTY объясняется тем, что сработали спонтанные эволюционные процессы «технической взаимосвязанности, экономии от масштаба и квази-необратимости инвестиций. Эти элементы образуют основу того, что можно назвать QWERTYномикой (QWERTY-nomics)».
Указанные П. Дэвидом факторы ведут к тому, что стихийно из множества конкурирующих стандартов побеждает один, и возврат к многообразию стандартов становится практически невозможным. Возникает необратимая обратная связь (feedback effect). Б. Артур назвал это явление « tendency», что лучше всего перевести как «эффект блокировки»: происходят необратимые изменения только в одном направлении. Это значит, что в «войне стандартов» неизбежна победа одного, но нет объективной закономерности в том, какой именно стандарт окажется победителем. Здесь огромную роль играет «историческая случайность», которая в начале изучаемого процесса может определить всю последовательность дальнейших событий. Следует учитывать, что в ситуации неопределенности очень велико значение ожиданий людей. «Специфическая система могла одержать победу над конкурентами просто потому, что покупатели ожидали этой победы, — писал П. Дэвид. — Таким образом, хотя раннее лидерство, приобретенное QWERTY-стандартом благодаря его изначальной ассоциации с Ремингтоном, было довольно шатким, но когда возросли ожидания его превосходства, это оказалось достаточной гарантией того, что в конечном счете победит именно QWERTY-стандарт». Рост же ожиданий может оказаться следствием весьма мелких событий.
В победе QWERTY-эффекта роль той исторической случайности, которая оказала решающее влияние на ожидания, сыграл, по мнению П. Дэвида, маркетинговый трюк, примененный производителями «ремингтонов». 25 июля 1888 г. в Цинциннати прошло показательное соревнование Ф. МакГарина с Л. Таубом: МакГарин печатал на «ремингтоне», а Тауб — на каллиграфе. На машинке победившего в состязании МакГарина была как раз QWERTY-клавиатура. МакГарин стал «героем дня», а рекламируемый им «ремингтон» с QWERTY-клавиатурой начал пользоваться в Америке огромной популярностью.
Это — краткое изложение идей П. Дэвида, высказанных им в статье 1985 года «Клио и QWERTY-номика». Именно с нее пошло исследование проблем QWERTY-эффектов и Path Dependence, которые стали считать ярким проявлением «провала рынка». Действительно, можно ли считать рынок наиболее эффективным институциональным механизмом, коль скоро он не может обеспечить вытеснение менее эффективного стандарта более эффективным?
Однако в 1990 г. известные американские экономисты Стивен Либовиц (S. J. Liebowitz) и Стивен Марголис (S.E. Margolis) поставили открытие Пола Дэвида под сомнение. В их статье «The Fable of the Keys» (Journal of Law & Economics. Vol. XXXIII. April 1990) было объявлено, что все было совсем не так, как это описал Пол Дэвид. По их мнению, история о том, будто более эффективная клавиатура Дворака не смогла вытеснить менее эффективную клавиатуру Шоулза, — это басня, выдумка (fable). Тем, кто хочет быстро узнать, кто же прав, Дэвид или Либовиц-Марголис, рекомендую посмотреть текст на omsk.info(там очень интересная статья из «Мира компьютера»). Тем же, кто хочет действовать медленно, но верно, предлагаю такой путь. Сначала мы попросим Рустема Махмутовича Нуреева выложить реферат той самой статьи Либовица и Марголиса, чтобы участники конференции могли оценить первоисточник критики. А затем я изложу известные мне контр-критические аргументы.
Комментарии
QWERTY-эффекты как аргументы появляются только тогда, когда производителям НЕ ХОТЯТ менять производственные линии ради новинки. Сегодня, чтобы заменить QWERTY-клавиатуру на более удобную и эффективную Intensive, производителю коммуникаторов надо потратиться: 1. на лицензию, изготовление плат и пресс-форм для фигурально иного корпуса; 2. на рекламу и пиар в пользу новинки. И потерять на развитии инновационного процесса определённное время. И он задумывается: а зачем, если ещё можно двигаться по накатанной колее? Мен-та-ли-тет производителей-капиталистов антиинновационен.
Оставить комментарий
Ваш комментарий будет опубликован после модерации.
Латов Ю.В. предлагает ответ на вопрос: Есть ли отличия между QWERTY-эффектами в развитии техноло-гических стандартов и QWERTY-эффектами в развитии институтов?
QWERTY-эффектами, напомню, называют ситуации, когда конкурен-ция двух различных стандартов не завершается победой более эффективного. Стандарты могут быть как техническими (раскладка клавиатуры, ширина железнодорожной колеи), так и чисто институциональными (правовые нор-мы, культурные традиции, экономические системы). Конкуренция различных норм чаще приводит к ситуации, когда разные стандарты сосуществуют друг с другом (широкая железнодорожная колея в России – узкая колея в Европе, система общего права в англо-саксонских странах – система гражданского права в континентальной Европе). Возможна, однако, и ситуация, когда ранее возникшая и теперь сравнительно неэффективная норма просто подавляет альтернативные варианты, вообще не давая им пространства для развития. Так, QWERTY-стандарт не дает развиваться DSK-стандарту (альтернатив-ными раскладками пользуются очень немногие энтузиасты).
Мне кажется, что главное различие между проявлениями QWERTY-эффектов в мире технических стандартов и в мире институтов заключается в том, что они имеют разные временные рамки.
Что касается институциональных QWERTY-эффектов, то они заметны на протяжении всей истории человечества. Американские экономисты, став-шие «застрельщиками» всей этой дискуссии (П. Дэвид, Б. Артур, Д. Норт и др.), приводят примеры исключительно из истории последних двух столетий. Однако это лишь оттого, что история США, которая им наиболее близка, яв-ляется очень-очень коротенькой. Если же обратиться к мировой истории, то легко найти более древние примеры.
Вспомним хотя бы крещение Руси в 988 г. Если вспомнить летописный рассказ о «выборе веры», то налицо классический пример сознательного вы-бора очень важной институциональной нормы, и выбора, как выяснилось спустя уже несколько веков, не слишком удачного. Хотя православие оказа-лось «менее эффективным», чем католицизм, однако неоптимальный выбор князя Владимира «аукается» нам до сих пор. Поляки на 22 года раньше кре-стились по западному «стандарту», в результате поляков все считают евро-пейцами, а нас…
Дело, как мне кажется, в следующем. QWERTY-эффекты возникают тогда, когда формируется единая, глобальная история. В рамках этого едино-го потока событий происходит унификация норм (формирование сети), по-этому позже возникшие более эффективные стандарты уже не могут вытес-нить возникшие ранее. Глобализация истории происходила асинхронно в разных сферах жизни общества. Ранее всего она началась в культурной сфере – с формирования суперцивилизаций с единой религиозной доминантой (конфуцианская цивилизация, исламская цивилизация, православная цивили-зация…). Унификация хозяйственной жизни началась только лишь с эпохи нового времени, когда достижения западноевропейской промышленной ре-волюции немедленно начали транслироваться на весь мир. Когда унифика-ции нет, то нет и сетевых эффектов, нет и QWERTY-эффектов. Напротив, ко-гда начинается унификация стандартов и норм, то эти эффекты возникают регулярно.
QWERTY-эффект: как обычная клавиатура влияет на нашу психологию
Дэвид Гарсия из Швейцарского федерального института технологий в Цюрихе и Маркус Стромайер из института социальных наук имени Лейбница в Мангейме нашли свидетельства реального существования QWERTY-эффекта по всему Интернету.
Они проанализировали миллионы англоязычных названий различных продуктов, заголовков книг, фильмов, видеоклипов на 11 сайтах, включая Amazon, YouTube и Rotten Tomatoes. На девяти из этих сайтов объекты с именами, в которых содержалась более высокая пропорция букв с правой стороны клавиатуры, обычно оцениваются посетителями более высоко, чем объекты с названиями из левосторонних букв.
Гарсия и Стромайер также изучили тексты онлайн-рецензий и отзывов. В положительных рецензиях также оказалось больше слов с буквами правой стороны клавиатуры.
Тем не менее, Гарсия отмечает, что продукты с более правосторонними именами не обязательно всегда успешнее левосторонних. Самые широко продающиеся товары на «Амазоне», к примеру, не демонстрируют ярко выраженного QWERTY-эффекта. Ученые представили свой доклад на Международной конференции всемирной паутины в Торонто.
«Такая корреляция с позитивными эмоциями удивительна», — говорит Наоми Барон, автор книги «Слова на экране: судьба чтения в цифровом мире». — «Если вспомнить об истории происхождения клавиатуры QWERTY, оно не имело ничего общего с эмоциями».
Другие исследователи, которые изучали этот эффект, предположили, что корни такого психологического феномена лежат в том, что слова, состоящие из правосторонних букв, легче печатать, но Барон предлагает другой вариант. Гласные звуки, расположенные на этой стороне клавиатуры — то есть «y», «u», «i» и «o» — известны тем, что связаны с позитивными словами и значениями. Возможно, дело не в буквах, а в звуках слов. Как замечает Барон, «мы вкладываем эмоции не в согласные, а по большей части в гласные».
QWERTY-эффект еще раз доказывает то, насколько наши эстетические предпочтения, эмоции и ассоциации диктуются абсолютно бессознательными, а зачастую и случайными эффектами, никакого отношения не имеющими к оценке или непосредственной значимости оцениваемого объекта. Несомненно, исследование столь интересного психологического феномена будет продолжено. Гарсия и Стромайер, тем временем, выложили полученные данные онлайн, так что все желающие могут с ними ознакомиться.
QWERTY-эффекты, институциональные ловушки с точки зрения теории трансакционных издержек
Проблема «институциональных ловушек» привлекла в последние десять лет пристальное внимание экономистов и ученых, занимающихся изучением экономических процессов в странах с переходной экономикой.
В англоязычной литературе «институциональная ловушка» используется чаще всего не как » institutional trap «, а как эффект блокировки (lock-in effect): по Норту, это означает, что однажды принятое решение трудно отменить (2). В терминах неоинституциональной теории «институциональная ловушка – это неэффективная устойчивая норма (неэффективный институт), имеющая самоподдерживающийся характер» (3). Ее устойчивость означает, что если в системе превалировала неэффективная норма, то после сильного возмущения система может попасть в «институциональную ловушку», и тогда уже останется в ней даже при снятии внешнего воздействия.
Как отмечает Д. Норт, «приращение изменений в технологической сфере, однажды принявшее определенное направление, может привести к победе одного технологического решения над другими даже тогда, когда первое технологическое направление, в конце концов, оказывается менее эффективным по сравнению с отвергнутой альтернативой»(3).
Таким образом произошло формирование ловушки, выход из которой был сопряжен с большими издержками (переобучением уже работающих на печатных машинках машинисток, издержками сопротивления и затратами на переобучение, перепрофилированием производства на выпуск машинок с новой клавиатурой, а также издержек изменения мнения потребителей о недостаточной эффективности данной продукции).
2. Несогласование краткосрочных и долгосрочных интересов. В данном случае такое несогласование связанно с понятием «эффективности» и во многом определяется неполнотой информации. Поскольку экономические агенты обладают неполнотой информации, в частности о будущем уровне развития технологий, а иногда и вследствие ограниченности информации в других сферах общества (из-за физических и умственных способностей человека), неправомерно говорить об эффективности тех или иных технологий, методов организации, мы можем говорить только о сравнительной эффективности на настоящем этапе развития.
Базируясь на этих двух причинах возможно объяснение существования целого ряда несовместимых друг с другом, сравнительно неэффективных стандартов: передачи электроэнергии, различной ширины железнодорожной колеи, разностороннего движения на автодорогах и т.д.
Причины институциональных ловушек
«Институциональные ловушки» сопутствовали и сопутствуют переходной экономике России в самых различных сферах: отношениях собственности, кредитно-денежной системе, структуре реального сектора экономики и т.д. К институциональным ловушкам относятся бартер, неплатежи, коррупция, избежание налогов и т.д. По мнению экономистов, см., например, работы В.М. Полтеровича, А.К. Ляско, О.С. Сухарева, эти ловушки являются, как правило, результатом резкого изменения макроэкономических условий.
Одно из наиболее серьезных последствий «институциональных ловушек» заключается в том, что хотя они и смягчают отрицательные краткосрочные последствия неподготовленных, слишком быстрых преобразований, в то же время они препятствуют долгосрочному экономическому росту.
В переходной экономике меняется система базовых ценностей общества: происходит переориентация с долгосрочной модели поведения на краткосрочную. Это происходит по той причине, что в условиях неопределенности и нестабильности следование долгосрочной модели приносит только убытки, а прибыльные краткосрочные посреднические сделки убеждают экономических агентов отказаться от модели основанной на долгосрочных интересах. Разрушению последней способствовали многочисленные неудачные попытки граждан спасти свои обесценивающиеся сбережения в многочисленных финансовых пирамидах, подозрительных банках, сомнительных аферах. Разрушение долгосрочной модели поведения происходило одновременно с разрушением института доверия к государству, системе права, партнерам, и, наконец, соседям, друзьям, родственникам.
В результате в обществе укоренилась модель, ориентированная на достижение краткосрочных интересов. Жизнь «сегодняшним днем» стала нормой и процессы возврата к прежней модели связаны с большими издержками, если необратимы, поскольку в рыночном обществе по американскому образцу, которое было взято за основу нашими реформаторами, превалирует именно краткосрочная модель. Следует отметить, что у нового поколения данная краткосрочная модель поведения закладывается как базовая.
Таким образом мы попали в глобальную институциональную ловушку, связанную с не состыковкой эффективного развития и краткосрочной моделью поведения.
Выход из институциональной ловушки
Переход в начальное состояние или выход из институциональной ловушки связан с очень высокими издержками трансформации, что и сдерживает какие-либо серьезные преобразования, предопределяя тем самым длительное существование неэффективной нормы, кроме этого выход из институциональной ловушки может сдерживаться такими силами, как государство, влиятельные группы интересов и т.д.
В рамках теории институциональных изменений и теории трансакционных издержек можно рассмотреть по крайней мере два возможных выхода из институциональной ловушки:
1) Эволюционный, при котором условия выхода формируются самой экономической системой, например, разрушению институциональной ловушки может способствовать ускорение экономического роста, системный кризис и т.д.
Критический момент (бифуркационная точка истории) наступает, когда трансакционные издержки функционирования неэффективной нормы превысят трансформационные издержки отмены старой нормы и/или введения новой нормы:
В качестве примера можно рассмотреть введение новых форм организации труда или производства, в рамках институциональной терминологии институтов: цеховой системы, трестов, синдикатов, маркетинга и т.д.
В качестве определяющих величин следует рассматривать как издержки по адаптации нового института, так и социально-экономические последствия продолжения функционирования старой неэффективной нормы.
2) Революционный, при котором ликвидация и замена неэффективной нормы происходит насильственным путем, в результате реформ, предусматривающих изменение культурных ценностей общества и проводимых, в частности, государством, или от его имени отдельными группами интересов. Если подобные изменения связаны с перераспределением собственности и затрагивают интересы большинства социальных групп, то реформы проходят достаточно медленно, наталкиваясь на сопротивление тех слоев, чьи интересы ущемляются, что неизбежно приводит к резкому росту издержек трансформации. В данном случае успех зависит от соотношения средств и готовности «идти до конца» различных групп интересов:
Издержки выхода из институциональной ловушки можно классифицировать следующим образом:
Инвестиционная ловушка
В развитие предложенного подхода к анализу институциональных ловушек, на взгляд автора, интересно рассмотреть инвестиционную ловушку, которая непосредственно связана с изменением поведенческой модели с долгосрочной на краткосрочную.
В переходной экономике первой половине 1990-х гг. выгода экономических агентов от краткосрочных операций, в основном купли-продажи импортных товаров, намного превышала выгоды от инвестиций в производство, которые в большинстве случаев не окупались, поскольку в процессе многократного передела собственности последнее слово оставалось не у того, кто эффективнее управлял производством или вкладывал в него какие-либо средства, а у того, кто оказался «в нужное время в нужном месте». После нескольких неудачных попыток долгосрочного инвестирования добросовестные экономические агенты были вынуждены менять модель поведения и переориентировать свою деятельность на краткосрочные, но высокоприбыльные сделки. Налицо глобальная ловушка переходной экономики: превалирование краткосрочных инвестиций над долгосрочными. Причем само государство в своей экономической политике руководствовалось решением краткосрочных проблем, например, покрытие дефицита государственного бюджета (для этого получение «во что бы то ни стало» зарубежного кредита, продажа предприятий, имеющих для страны стратегическое значение, подписание не всегда экономически выгодных для страны соглашений и т.д.).
Формирование инвестиционной ловушки происходило за менее короткий срок, чем выход из нее. Это объясняется тем, что для понятия выгоды от долгосрочных инвестиций экономическим агентам требуется больше времени, чем для укоренения обратной модели поведения, причем значительный временной лаг существует между принятием решений и выгодой полученной новаторами и консерваторами, принимающими решение о долгосрочных инвестициях только после того, как новаторы будут получать не разовую, а постоянную прибыль.
Выход из институциональной ловушки очень длителен и достаточно тяжелый (бифуркационная точка – новый экономический кризис). Эволюционный путь возможен, но только с помощью государства. Пока оно само не изменит свою политику с краткосрочной модели на долгосрочную и не начнет вкладывать в свой капитал (в большей степени в человеческий, поскольку вложения в производственный могут быть осуществлены и частным сектором), показывая таким образом серьезность своих намерений, экономические агенты будут чувствовать себя неуверенно и не будут осуществлять долгосрочных инвестиций, то есть менять свою поведенческую модель с краткосрочной на долгосрочную. Только тогда, когда экономические агенты–резиденты начнут получать выгоды от следования долгосрочной модели можно ожидать долгосрочных иностранных инвестиции.
Применение теории институциональных ловушек для анализа макроэкономической политики
Теория институциональных ловушек открывает перед учеными широкие возможности для применения принципиально нового подхода для анализа в различных сферах деятельности, и в частности, для оценки как состояния экономической системы, так и проводимой макроэкономической политики. Если посмотреть через призму теории институциональных ловушек на российскую экономику, то напрашивается вывод: она стала «заложницей» системы институциональных ловушек, явившейся во многом результатом макроэкономической политики.
Выходом или новой бифуркационной точкой может стать финансовый кризис, вызванный «корректировкой» искусственно сдерживаемого курса доллара. Такая политика долго продолжаться не может, поскольку последствия все больше усугубляются: правительство привыкает к растущему искусственно стабилизационному фонду, ЦБ к росту золотовалютных резервов и т.д. К хорошему привыкаешь легко, однако мы уже знаем к чему приводит превалирование краткосрочных интересов над долгосрочными.
