а струйки мутные так медленно
А струйки мутные так медленно
Авторская песня 90-х
Сборник песен с гитарными аккордами
Кассета записана в Магнитогорске. 1991.
Если кто-нибудь знает координаты авторов и как с ними связаться, не сочтите за труд — киньте email Глебу Филиппову [email protected]
1. * * * «Знает ли кто-нибудь…» 2. * * * «Седой отель, морская гладь и ветер…» 3.Обращение к любимому «Дай мне руку, милый…» 4. * * * «Обманите меня на совсем, на всегда…» 5. * * * «Но я сама не знаю почему…» 6. Госпиталь в школе. «За окошком дышит холод, ветер дышит на луну…» 7. Прошлогодний снег «Он словно сотни лет лежал такой же как сегодня…» 8. * * * «Все к переменам тянется в мире…» 9. * * * «За окошком моим снег и ветер…» (А.Сафронов, г. Костомукша) 10. Песенка о том как не надо выходить замуж за иностранцев. «Мой первый муж — индийский йог…» 11. * * * «Ее красота — запрещенный прием…» 12. Река. «Там на берегу реки — многооконая башня.»
1. Осень. «Жгут костры, повисли над рекой дымов мосты, тени густы…» 2. * * * «Я вдохну твое имя и выдохну, ангел мой светлый…» 3. Осенний романс. «Мне снова дождь велит пропеть романс печальный…» 4. Шляпа. «Я иду по городу в темный вечер…» 5. Клоун. «В спальнях свет давно погашен…» 6. Одиночество. «Две стены, окно и дверь, стол и табуретка…» 7. Оле лукое. «Нашей жизни быстротечной, уготована судьба…» 8. * * * «Потерять тебя не хочу…» 9. По обвисшей занавеске. «Мокрый дождь стучит по крыше…» 10.* * * «Листья мокли за окном — намокали…» * * * «Говорила мне печаль осеянная…» 11.* * * «Кто пил вино тот знает — это яд…» 12.В кофейне. «С раннего утра и до позднего вечера…» 13.* * * «Сам ты куришь — сам и подыхай…»
Песня влюбленной колдуньи
Но я сама не знаю почему, Пусть завтра ты простишься равнодушно, Пускай тебе уже со мною скушно, Как быть рассудком сердца — не уму. Финал любви, я знаю, не далек, Ловлю твои желания с полу-слова. Скрывая ревность, восхвалять готова Всех тех, кем прежде ты не пренебрег.
Сделай меня тенью — ни любви, ни пищи
Мне не надо будет — значит стану чище.
Если путь к блаженству — только лишь смирение,
Утоли желаний жаркое горение.
Я хочу быть счастлива как лес и птицы,
Что же мне прикажешь вовсе растворится?
Сделай меня тенью — ни любви, ни пищи
Мне не надо будет — значит стану чище.
Если путь к блаженству — только лишь смирение,
Утоли желаний жаркое горение.
Я хочу быть счастлива как лес и птицы,
Что же мне прикажешь вовсе растворится?
Нашей жизни быстротечной, уготована судьба, И кричит полночный встречный вновь прощальные слова. И быть может очень скоро, очень скоро вестовой Прилетит на самом скором за тобою и за мной…
Ты прости меня за боль,
За тоску что с ветром спорит,
Ты прости меня за боль,
Час нелегких испытаний ты припомнишь, как всегда, Как ласкали руки мамы, доброй юности года. И пускай совсем стара ты, да и я уже не тот, И царит в пустынном доме лишь слепой сибирский кот.
Надо мною сном уставшим, раствотяет день ночи, Сон ложится странной дремой, хоть кричи, хоть не кричи. И лишь только утром ранним, завершая долгий бег, В мир, зияя свежей раной, ступит новый человек.
Там на берегу реки Многооконая башня. Гонят дали родники, С каждым годом на год дальше, Чередуя тьму и свет, Время все на свете рушит.
2р Жизнь изнашивает души,
Проживая у реки, Подражаю ей невольно. Поднимаю островки И пытаюсь сделать вольны. Пальцами упругих волн Берегов своих цепляюсь.
2р В жестком русле выгибаюсь,
по весне ломая лед.
Много нас — не я один, Наполняем чьи-то снасти, Меж лопатками турбин Разрываемся на части, Уходя от родников, Пьем из ручейков-истоков.
2р Сколько груза, грязи сколько,
От низин и до верхов.
Вспомнят раз или не раз, Что сожжет огонь кудлатый. Что за странная игра? С каждым годом на год старше. Ждем на берегу реки… У подъезда неотложка
2р Где-то меркнет свет в окошке,
Я иду по городу в темный вечер, Мокрой непогодою ветер плещет. На автобус нет никакой надежды, И бреду я в мокрой одежде. Хлюпает вода в башмаках как в корыте, Как всегда иду с головой непокрытой. Я давно решил — в моей жизни шляпа будет переломным этапом.
Бархотную, черную шляпу с полями
Я куплю когда распрощаюсь с друзьями,
В теплом бастионе семейного быта
Поселюсь я всеми забытый.
Изредка, конечно, мы будем встречатся,
Шляпы будут чинно нам нами качаться,
И, подняв в приветствии мягкую шляпу,
Я пожму чью-то влажную лапу.
Дождь в меня бросает косые полосы. Повезло мне — слышу я рокот автобуса, На сиденье заднем в тепле размякаю И под стук дождя засыпаю. Сразу голова об стекло стала биться, Мне приснились смутно знакомые лица, Все в пальто шикарном из серого драпа, Сплюснуты вилюровой шляпой.
Я приехал — рядом родное жилище Свет его меня как прожектор отыщет, Под руки хватают меня со сноровкой И дают большую коробку… Вдруг в глазах родных я увидел сомнение, В воздухе повисли слова поощрения, Рот мой злым предчуствием заткнут как кляпом, Открываю — вижу я шляпу…
За окошком дышит холод
За окошком дышит холод Ветер воет на луну Помещенье нашей школы Занял госпиталь в войну Здесь легко обосновались предвоенные слова И палаты назывались третья «б» восьмая «а» Здесь легко обосновались предвоенные слова И палаты назывались третья «б» восьмая «а»
И хотя для неученных медицина темный лес В школе выяснилось четко кто жилец б кто не жилец Многодетные гвардейцы вечные ученики Здесь учились будто в детстве делать первые шаги Многодетные гвардейцы вечные ученики Здесь учились будто в детстве делать первые шаги
Шло учение рисково но одно известно мне Кончившие эту школу больше знали о войне К остановке шли трамвайной Уходили излечась Краше грамоты похвальной Было направленье в часть
А еще слова привета и колеса сердцу в такт Знаю я, что школу эту покидали и не так Инвалидная команда трупы бедные брала Долго, страшно и громадно Эта музыка ползла Ежедневная дорога будто личная вина А война была далеко Далеко была война
/* Петь в Hm */ Am /G F G C F H7 E7 Жгут костры, повисли над рекой дымов мосты, тени густы. Am /G F G C F E7 Am Осень вдруг замкнула горькими дымами круг наших разлук.
Капли смывают дни октября.
Как мне, как мне прожить без тебя,
Am /G F G C F E7 Am День остыл, дымы плывут по улицам пустым, тают мосты.
->Hm По ночам в закрытыр дома дожди стучат, окна молчат. Каждый миг лист желтый падает у ног моих — ветер утих.
Память светла, как эти дымы.
Рядом там бродит осень и мы. Осень и мы…
Облака коснулись серебристых крыш слегка, замер закат.
Мне снова дождь велит пропеть +-
Я иду по городу в темный вечер. Мокрую коло ветер плещет На автобус нет никакой надежды, И бреду я в мокрой одежде.
Хлюпает вода в башмаках как в корыте. Как всегда иду с головой непокрытой. Я давно решил — в моей жизни шляпа Будет переломным этапом.
А струйки мутные так медленно
А як стали в горах ночувать Тут лягли в мешки по двое спать Чи не вручно я вместився, Чи не так перекрутився, Голову не мог я заховать.
Так то братцы в горах я блукав, Едва до турбазы я попав И с тих пор и с того мйсца Став заядлым я туристом, Взяв гитару, песню заспивав.
1. Передо мной Белала-Кая Стоит в туманной вышине, А струйки мутные так медленно стекают За воротник и по спине.
2. Зачем оставил я штормовку, Палатку Здарского не взял Попал я бедненький в холодную ночовку И холод косточки мои сковал
3. Теперь, укрывшись по палаткам, Весь лагерь спит в сухих мешках, Я ж на уступчике сижу довольно шатком, Терплю холодный бивуак.
4. Моим страданьям нет предела, Терпеть уж больше мочи нет Вай, вай, вай, вай, вай, вай, Скулю я потихоньку. Скорей бы наступал рассвет.
1. Кончен день морозный, Свет зари погас, За соседним озером Ждет кочевка нас.
Припев: Дали карельских озер
Будут нам часто сниться,
И над вершинами гор,
И в столице родной
2. Закатилось солнце, Ночь спустилась с гор. Нам навек запомнится Край лесных озер.
3. Встанем утром рано мы И уйдем на юг. Занесет буранами Свежую лыжню.
Лыжи у печки стоят Гаснет закат за горой Месяц кончается март, Скоро нам ехать домой.
Котелок никуда не годился, Я исправил его сколько мог, Чтоб могли вы, друзья, убедиться, Как мой может варить котелок.
до лагерного сбора И повстречались за обеденным столом. И вот теперь, уже почти неделю скоро, Как неразлучные товарищи живем.
Припев: Эх, подружка, моя большая
Поишь меня, поишь меня
За что тебя я уважаю
Эх, подружка, моя большая
Иду на завтрак, на обед или на ужин, и ты со мною на брезентовом ремне, Как альпинисту ледоруб в походе нужен, Так за столом и ты необходима мне.
Придет пора и мы расстанемся с тобою. Из лагерей мы все уедем по домам. Я подниму тебя дрожащею рукою, Налив в тебя свои прощальные
ЖОРА на мотив «ДЖОНИ»
В жизни часто так бывает. Люди в горы приезжают. И зачем им эти горы, Эти снежные просторы,
Они сами плохо знают.
Жора, помоги как другу,
Протяни мне, Жора, руку.
Тяжело в горах итти,
Тяжело рюкзак нести,
Знаю, ты и сам нагружен.
Но в Домбае я одна,
Знаю как тебе нужна,
Потому что ты мне нужен.
Жора, как же быть с ночевкой? На камнях лежать неловко. Я лежу в мешке как дура, Что же будет с маникюром, На носу облезла шкура, В плащпалаточных штанах, В капюшоне, как монах,
Вся испортилась фигура.
Чтоб уехать поскорее,
Я пошлю все горы к черту,
Буду ездить на курорты,
Подцеплю себе там мужа,
И тогда все эти горы И осел домбайский Жора Будут больше не нужны.
Я вырос удивительный ребенок, На папу и на маму не похож, Я женщин полюбил еще с пеленок, Эй, Жора, подержи мой макинтош!
Я исходил Кавказ и дикий Север Не зная ни калош, ни теплых шуб, А если кто мне в этом не поверит, Эй, Жора, дай тяжелый ледоруб!
Однажды из глубокого ущелья Туристы извлекли холодный труп, К нему была пришпилена записка: Эй, Жора, дай тяжелый ледоруб!
1. Отгремели весенние грозы, Над Москвой золотая заря Что ж ты, девушка, смотришь сквозь слезы, Провожая ребят в лагеря.
Припев. Прощай, любимый край,
Труба зовет в поход.
Напрасно слез не лей,
Лишь крепче поцелуй,
Когда придем из лагерей.
2. Лица дышат здоровьем и бодростью, Под ногами звенит стадион, Мы проносим с затаенной гордостью Славу наших туристских знамен
3. Ведь не зря изучали мы тактику И, быть может, в суровом бою Вспоминаем туристскую практику И туристскую группу свою
Ну что за ме, ну что за ме, Ну что за месяц за таке? Он ночью све, он ночью све, Он ночью светит а днем не.
Припев: Где вы были две недели
Мы вас ждали две недели
Где вы, что вы, почему вас
Обидно, почему у вас усталый
Ну что за база за таке. Директор е, инструктор е, Инструктор е, а толку не
Ну что за милый за таке. Он ночью любит, а днем не
Ну что за яхта за таке. В поход идет, обратно не.
И что за лыжи за таке. С горы идут, а в гору не
Ну что за песня за таке Слова в ней есть а смысла не.
Сквозь леса густые, топкие снега Шли бойцы на запад по пятам врага. Шли под грохот пушек в буре и огне Шли и днем и ночью, позабыв о сне.
Припев: Шагать осталось нам немного,
Вдали виднеется она
И когда пришел он, не узнал селя, Хата материнская сожжена до тла. Черный дым пожарищ застилает свет «Где ты? Где ты, мама? Но ответа нет.
Заметает вьюга дальние пути, Девушки любимой парню не найти. По щеке тяжелая катится слеза Золотые косы, синие глаза.
НА МОТИВ «ДВА СОЛЬДИ»
1. Эта песня про туристов нашей группы, тех что ходят по дорогам словно трупы за спиной они таскают рюкзаки А глаза у них, глаза полны тоски.
Припев: Мы до причала добрели,
У речки место мы нашли,
Присел один, присел другой
Люди слушают, вздыхая и мечтая
Эта песня про туристов не
Но для тех, кто телом бодр,
Эту песню пропоем мы у костра.
3. Наш ведущий плелся сзади еле-еле. Мы над азимутом сами уж потели. Люди смотрят на туристов и вздыхают, Длаы чего таких ведущих назначают?
4. Так закончился поход наш интересный. Апетит у нас отличный и чудесный. За обедом виноградный сок нам дали. Мы об этом с вами даже не мечтали.
1. Чутко, горы спят, Южный крест залез на небо. Спустились с гор в долину облака Осторожней, друг Ведь никто из нас здесь не был В таинственной стране
2. Ночью труден путь, На востоке небо серо, Но скоро встанет солнце из-за гор. Осторожней, друг. Тяжелы и метки стрелы У жителей страны
4. Южный крест погас. На выстоке небо сине Спустились с гор В долину облака. Осторожней, друг Ведь никто из нас здесь не был В таинственной стране
Мы рождены, чтоб как в волшебной сказке Добыть ключи от вечной тайны гор Чтоб с них сорвать таинственные маски, Чтоб нам сиял алмазный их убор.
Все выше, и выше, и выше. Шагает вперед альпинист. И с каждым мгновением ближе Сияет заветная высь.
Опять в Домбай, к подножью гор могучих. Мы собрались из разных городов И штурмовать вершины льда и кручи Любой из нас всегда готов.
Царица гор, красавице-природе Мы уваженья дань свою несем, Но все, что скрыть она от нас, захочет, Мы у нее хоть приступом возьмем.
Ой, вы, горы, горы, без конца и края Стужа, непогода, скалы, снег и лед. В ледяные стены бьет крупа густая Да порою сойка мне крылом махнет.
Зная, утром рано, на краю ущелья В штормовом костюме провожать придешь С ледника крутого мне махнешь рукою Я пойму, что любишь, я пойму, что ждешь.
Верь, моя родная, встретимся мы снова Я к тебе с победой вернусь издалека Неспокойно наше Цейское ущелье, Но зато спокойно сердце у меня.
ЛитЛайф
Жанры
Авторы
Книги
Серии
Форум
Филиппов Глеб
Книга «Авторская песня 90-х (Сборник песен с гитарными аккордами)»
Оглавление
Читать
Помогите нам сделать Литлайф лучше
А надо мной Белалакая Стоит в туманной вышине… А струйки мутные так медленно стекают За воротник (кап-кап) и по спине.
Зачем оставил я штормовку, Палатку Здарского не взял? Попал я, бедненький, в холодную ночевку, И холод косточки мои сковал.
Внизу, разбившись по палаткам, Весь лагерь спит в сухих мешках. Я ж на уступчике сижу довольно шатком, Терплю холодный бивуак.
А надо мной Белалакая Стоит в туманной вышине… А струйки мутные уж больше не стекают: Я навсегда примерз к скале.
А что она знает, твоя недотрога, Разве может понять она, Как бились молнии в башни Эрцога И с треском лопалась тишина?
Разве ползла она по карнизу, Пробиралась в пургу среди скал, Разве в лицо ей, словно вызов, Ветер ледяные сосульки бросал?
Разве знает она камнепады, Разве знакомы лавины ей, Разве была она с тобой рядом В самый тяжелый из трудных дней?
А ты говоришь серьезно и строго О той, что тебе дорога и близка, О девчонке, неженке, недотроге, Не знающей тяжести рюкзака.
И я молча ей уступаю дорогу, Даже словом не выдав себя, Той девчонке, неженке, недотроге, Ей, не знающей даже тебя.
— Да обойдут тебя лавины Юрий Визбор
Да обойдут тебя лавины В непредугаданный тот час. Снега со льдом наполовину Стоят, как будто про запас Про чью-то душу, чью-то душу, Но я клянусь, не про твою. Тебя и горы не задушат, Тебя и годы обойдут.
Ты напиши мне, напиши мне, Не поленись и напиши, Какие новые вершины Тебе видны среди вершин, И что поделывают зори, Свой старый путь переходя, И как Домбай стоит в дозоре, Подставив грудь косым дождям.
А мне все чудится ночами Тепло любимого плеча. Под четырьмя скрестясь лучами, Горит в ночи моя свеча. Дожди пролистывают даты, Но видно мне и сквозь дожди: Стоишь ты грустный, бородатый, И говоришь: «Не осуди.»
— Когда я был щенком (Спелеологическая)
Когда я был щенком, завидовал я с детства Всем тем, кто под землей пол-мира обошел. Когда я был щенком, меня стесняли средства, Когда я стал большим, я в секцию пришел.
Припев: Ах, как хорошо, ать-два,
Камни раздвигая лбом,
Поднымая пыль столбом.
Пусть дырявый твой комбез
За тобою не пролез,
Сбываются мечты, я ползаю на брюхе, Среди больших камней всю ободрав эмаль. Пусть морда вся в грязи, очки на левом ухе, Но для большой мечты мне ничего не жаль!
Я камни раздвигал широкою душою, Я лужи промокал одеждою своей, А после кашу ел лопатою большою И пил вибрамом чай в кругу своих друзей.
И пусть моя судьба веревочкою вьется, Пусть кто-нибудь другой плюет на поезда, Пусть сгину в бездне я бездонного колодца, Но будет мне всегда светить моя звезда…
Last-modified: Fri, 13-Dec-96 08:34:40 GMT
В который раз окраины России
Dm E7 Am В который раз окраины России,
G C A7 снега, гусиный крик в который раз.
Dm E7 F A7 Мы никогда у сильных не просили,
Dm E7 F A7 не жили в долг, не пели на заказ,
Dm E7 Am E7 не жили в долг, не пели на заказ.
Мы жили от вокзала, до вокзала, а по весне, когда растает снег, мы уходили вверх по перевалам и пили воду безымянных рек.
Краюху хлеба поровну делили, не делали другим, что плохо нам и одиночек впятером не били по тёмным заколоченным дворам.
Не спрашивали там, где нет ответа, молчали, где не нужно лишних слов, расстрелянных по сталинским наветам хранили фотографии отцов.
Им на могилу камень не поставят, всё меньше тех, кто помнит и простит. Нам новые учебники составят, дела пронумеруют и — в архив.
И всё же мы смеялись и шутили, как быстро мы успели постареть. За право быть собою заплатили и пели всё что нам хотелось петь.
(Колыбельная для мужского голоса с гитарой)
Am Dm Белою лампою светит луна, E7 Am В ясных ночных небесах. Am Dm В Африке дремлют два белых слона,
G C И птички сидят на ушах.
Птички лежат на слоновьих ушах И разумеется спят. Только не спят крокодилы в кустах И тихо кого-то едят.
А за великой китайской стеной Дяди китайцы храпят. В речке Янцзы с голубою водой Лодки подводные спят.
Лодки подводные с красной звездой, Серп с молотком на боку. Утром советских подводников строй Скажет китайцам: «Ку — ку».
Много на свете есть разных чудес Всех их не пересчитать. Вышел на улицу пьяный балбес И песенку начал опять.
далее идет переход на первый
куплет и зацикливание.
G7 Cm «Во дни разлук и горестных сомнений»,
B7 Eb как нам писал из Франции Тургенев. C7 Fm Cm Не надо слёз и горьких сожалений,
D7 G7 она уехала с другим купаться в Крым. Cm G7 Cm Я в это время по тайге, как аллигатор,
Ab B7 Eb несу громадный щелочной аккумулятор. C7 Fm Cm В груди молотит, словно перфоратор,
D7 G7 но я молчу и напеваю про себя:
C Dm Припев: Белый прибой. И купол неба голубой-голубой.
Кто-то другой ей наливает «Цинандали».
Твёрдой рукой он бутерброд ей мажет чёрной икрой
и нежно поёт ей это дивное танго.
Она прелестна, ей в тени не слишком жарко. На пляже млеют сталевары и доярки. Гомеопат, коньяк смакуя высшей марки, тихонько кушает протезами шашлык. Меня трясёт и зуб на зуб не попадает, по вертолёту только челюсти летают, а временами и сознанье пропадает, а в животе от голода ревёт… Припев:…ей льёт в бокал «Вазисубани»…
Зачем, зачем я не пошёл в гомеопаты и не послушался ни мамы и ни папы. А угловатые мозолистые лапы не для её покрытых солнцем плеч. Энцефалитные на мне резвятся клещи. Я не скажу, чтоб я любил такие вещи. В желудке чистая вода ритмично плещет. И это всё. Но я не плачу, а пою: Припев:…ей льёт в бокал «Напареули»…
Иркутск, лето 1982-го
— Инфляция гуляет по стране,
Инфляция гуляет по стране, родные дешевеют пети-мети, страна по ноздри плавает в дерьме, но плата дорожает в туалете.
Вчера пописать обходилось рупь, сегодня пять — египетская сила! Пришлось пойти во двор куда-нибудь, поскольку просто денег не хватило.
Как только рухнул нерушимый строй, сейчас же набежали демократы, утроив силы паюсной икрой на нас зловеще точат хасбулаты.
Вот дядя крутит ус и щурит глаз, хурма, лимоны, яблочки поспели, а я, словно гвинейский папуас, маркетинг изучаю на панели.
И не поймёшь — гниём или горим: увяли и осыпались цветочки, гудит Москва, гуляет третий Рим. Ларьки, бабуськи, ящички, мешочки.
Петух проснувшись гаркнул: «Nevermor!» И всех к ядрёне-фене разбросало: кто пиво пьёт, укрывшись за бугор, кто в Киеве тихонько режет сало.
Кто поимённо, спит державным сном, кто поумней — у бизнеса в приходе, а я неподалёку, за углом, играю на гитаре в переходе.
— Как будто в странном сне, уносится косяк
По этапу гонимый, как ссыльный,
прозвенел треугольник гусиный,
снова снег кокаиновой пылью
заметает отчизну мою.
И с откуда-то взявшейся болью,
словно сердце посыпали солью,
я смотрю, заслонившись ладонью,
как они улетают на юг…
Как будто в странном сне, уносится косяк от снежного заряда на заходе. Как листья на ветру по осени летят, и жизнь вот так, наверное, проходит.
А струйки мутные так медленно
Книга «Горы в наших сердцах»
У Санкт-Петербургского Совета ветеранов альпинизма есть традиция награждать ветеранов-юбиляров в дни их юбилеев, помимо грамот, еще и ценными подарками. В 1997 году было сделано нововведение: дарить юбилярам еще и самодельный сборничек текстов популярных альпинистских песен прошлых лет-под названием «Помнишь, товарищ!».
В него вошли материалы альпинистского фольклора последних лет существования массового альпинизма в странах бывшего Советского Союза, собранные мною за все прошедшие годы с 1951 года до начала 90-х. Они размещались, в основном, в хронологическом порядке и, главным образом, относились к Кавказу. Ввиду обилия материала сборник был разбит на несколько выпусков. В них входили тексты песен и стихов невыясненных, а также известных авторов, услышанные на кострах и вечерах песни альпинистов и горнолыжников, материалы из стенгазет, выпускаемых на базах, выписки из блокнотов любителей песен и т.д. Были собраны основные варианты только некоторых альпинистских песен прежних лет. Помещена была и проза: интервью, шуточные рассказы, материал «Алибекские песенки» и беседа с Л.А. Сена «Как зарождались первые альпинистские песни». В конце каждого выпуска добавлялись несколько песен о горах наших бардов.
На основе этих выпусков составлен сборник альпинистского фольклора, предлагаемый сейчас вашему вниманию. В разделах сборника в основном сохранен хронологический порядок. Некоторые альпинистские термины и имена собственные приведены в словаре в конце сборника.
Желаем здоровья и успеха ветеранам и всем читателям сборника!
Стихи Льва Сена на мелодию блатной песни «Сижу и целый день страдаю. »
Сижу и целу ночь скучаю,
Темно вокруг и грустно мне,
А струйки мутные так медленно стекают
Зачем оставил я штормовку,
Палатку Здарского не взял?
Попал я, бедненький, в холодную ночевку,
И холод косточки мои сковал.
Теперь, укрывшись по палаткам,
Весь лагерь спит в сухих мешках,
Я ж на уступчике сижу довольно шатком,
Терплю холодный бивуак. *
Моим страданьям нет предела,
Терпеть уж больше мочи нет.
Ва-ва, ва-вавва-ва, Ва-вавва, вавва, вав-ва-ва.
Скорей бы наступал рассвет!
Передо мной Белалакая
Стоит в туманной вышине,
А струйки мутные так медленно стекают
* Название и первые три куплета имеют варианты:
В горах высоких Карачая
Сижу на скалах в полусне,
А струйки мокрые гак медленно стекают
За воротник и по спине.
Зачем оставил я штормовку,
Палатку Здарского не взял?
Попал я, бедненький, в холодную ночевку,
И холод косточки мои пробрал.
Сейчас в долине очень сладко
Весь лагерь спит в сухих мешках,
Я ж на уступчике сижу довольно шатком,
Терплю холодный бивуак.
Стихи Льва Сена на мелодию американской песни «Кабачок»
Я ЗНАЮ ЮЖНЫЙ УГОЛОК
Я знаю южный уголок,
В горах не тает там снежок, там снежок,
Там днем бывает изредка жара,
Но чаще льет, как из ведра.
Ты не бойся, дорогая,
В горы снежные Домбая,
Прощай, меня не забывай.
Твой друг уходит на Домбай,
Меня, прошу, почаще вспоминай,
Не скучай, не скучай, не скучай!
Я за тебя боюсь, мой друг,
Что флюс тебе подарит юг, подарит юг.
Под рюкзаком ты будешь так потеть,
Что можешь в пропасть полететь.
Скажи мне правду, милый друг, милый друг,
Ах, неужели что юг, это юг?
Там солнце, море, запах диких роз,
На юг нас манит горный кряж, горный кряж,
Лугов альпийских красочный ковер
И ледники высоких гор.
На скалы лезет альпинист,
С вершины гордо смотрит вниз, смотрит вши.
Конечно, путь наш труден, ну и пусть!
II все же целым я вернусь!
У нас все чаще юбилеи.
И я хочу вопрос задать:
Неуж-то мы, друзья, стареем.
И надо нам года считать?
Десятков семь, семь с половиной
И даже восемьдесят лет.
Но, хоть не брать уже вершины,
Причин для огорченья нет!
Сердца у наших юбиляров,
Как много лет тому назад,
Пылают тем же юным жаром –
Ведь так же бодр и ясен взгляд!
И хоть чредой неумолимой,
Сменяясь, будут годы течь,
Но даже круглые должны мы
Считать лишь поводом для встреч.
Ленинград, кафе при стадионе им. В.И. Ленина. Отмечаются юбилеи шести юбиляров
НА ВСТРЕЧЕ ВЕТЕРАНОВ АЛЬПИНИЗМА
Мы с вами, друзья, собирались не раз
И песни веселые пели,
Но ваши бокалы наполнить сейчас
Прошу для серьезной цели.
Уносятся прочь вереницы дней,
И нынче, на склоне лет,
Выпьем за память наших друзей,
Которых сегодня уж нет!
Я вам честно скажу:
Как на вас я сейчас гляжу,
Но ведь это совсем неважно –
Мы все так же душой бодры
И все так же душой отважны!
Не беда, что не все из нас
Лезть, как прежде, могут на скалы,
Здесь ведь тоже красот немало!
Я за то, чтоб еще не раз
Собираться опять могли мы,
Чтобы дряхлость не знала нас –
Мы бокалы сейчас поднимем!
Приозерск, Ленинградская область
Ленинград, 28 января 1983 г. Кафе при стадионе им. В.И. Ленина. В этот день ветераны альпинизма отметили 75-летие Л.А. Сена
Мы снова за столом, друзья!
Как рад вас снова видеть я!
И всем скажу от всей души:
Как наши встречи хороши!
Мы встрече рады каждый раз.
Пусть существует много лет
Наш ветеранский альпсовет!
Нам, право, выпить не грешно!
Сегодня мы, товарищи, с утра
С волненьем ожидали этот вечер.
И, хоть мы собрались не у костра,
Пусть будет теплой нынче наша встреча!
Мы с юных лет в вершины влюблены,
Их покорять неоднократно шли мы,
Но сами мы навек покорены
Суровых гор красой неповторимой.
Взошел ли ты всего лишь на Эрцог
Или дошел до Пика Коммунизма,
И близок был поход твой иль далек,
Ты всей душою предан альпинизму.
В висках у нас немало седины,
И поредело наше поколенье:
Одни погибли на полях войны,
Другие не вернулись с восхожденья.
Хоть время нашей юности прошло,
Но огорчаться мы не будем все же,
Ведь знамя альпинизма перешло
К рукам надежной нашей молодежи!
карманная энциклопедия туриста-альпиниста под редакцией Я. Галлая и Л. Сена
Начинающий альпинист теряется от обилия сваливающейся на него специальной терминологии. Он путает «траверс» и «трикони», а команду инструктора воспринимает как трактат на санскрите. Для того, чтобы помочь начинающему туристу-альпинисту разобраться в сложной и малопонятной терминологии, мы предприняли издание карманной энциклопедии туриста-альпиниста (КЭТА) в четырех томах общим объемом около 110 печатных листов.
Наиболее существенные выдержки из КЭТА мы помещаем ниже, надеясь тем самым привлечь к нашему изданию внимание общественности и органов милиции.
ОЧКИ-КОНСЕРВЫ — очки, положенные в консервную банку.
КАК ЗАРОЖДАЛИСЬ ПЕРВЫЕ АЛЬПИНИСТСКИЕ ПЕСНИ
Беседа Н.Ф. Курчева с Л.А. Сена 24 января 1969 г.
После докладов и заслушивания планов на следующий год начинаются закусочка за общим столом и воспоминания о прошедшем лете: кто где был, что сделал. После этого начинаются альпинистские песни. Все они мне, как правило, хорошо знакомы. Их обычно ежегодно поют в лагере у костра. И вот когда они поются товарищами, ставшими альпинистами еще в довоенное время, то, естественно, возникают вопросы, и эти товарищи интересно и подчас смешно рассказывают, как эти песни были написаны. У альпинистов ведь всегда бывает много интересных и смешных эпизодов. В частности, и Лев Аронович Сена был очень активен в песенном смысле, и всегда у него находились какие-нибудь интересные песенки.
И вот когда на одном из таких вечеров в январе 1969 года запели «Холодную ночевку», самую популярную в то время песню, Лев Аронович рассказал интересную историю о том, как он эту песню написал. Увлекательными были и другие истории создания исполнявшихся на вечере песен. Я подошел к нему и говорю:
— Лев Аронович, спасибо! Это приятно было послушать. Но интересно было бы более подробно и основательно всю эту историю послушать в спокойной обстановке. Нельзя ли к Вам заехать с магнитофоном?
Посмотрел в свое расписание и назначил мне дату: 24 января 1969 года. Я подготовил пленку, магнитофон, а поскольку домашнего телефона у него не было [примечание С.Л.Сена: телефон, конечно был, скорее всего Н.Ф.Курчев его не записал], прямо приехал к нему в этот день.
— Лев Аронович, что с Вами?
— А у меня грипп. Ко мне не подходите!
Он так поколебался немножко и решил:
Вот так и состоялась эта беседа-интервью. Мне, правда, было неудобно больного тревожить, но, поскольку он сам на это согласился, интервью было взято. К сожалению, только он разошелся, а у меня кончилась пленка.
В 1982 году эта запись была расшифрована Анной Михайловной Желандовской, отредактирована и отпечатана на машинке, и вот теперь она перед вами!
КУРЧЕВ: Лев Аронович! Расскажите, пожалуйста, как Вы сочинили известные нам альпинистские песенки!
Перевал за перевалом,
Через реки, лее и скалы
Не страшит нас непогода,
Дождь и ветра свист,
Мы идем спокойным ходом,
Тверже шаг держи, турист!
Далеко от Ленинграда,
Круты скалы и громады
Из ущелья идем в ущелье,
Ремни рюкзаков на плечах,
Долог, долог путь к желанной цели,
Но неведом нам страх!
Только вот этот кусочек и был написан во время того похода.
К.: А больше не добавляли куплетов?
С: Нет. Они появились уже значительно позже, в 1936 году, когда Политехнический институт (он тогда назывался Индустриальный институт-ЛИИ) организовал альпиниаду. Вся эта наша альпиниада в одном вагоне ехала, имея сто с лишком мест всякого багажа внутри, и вот тогда родилась идея организовать конкурс на альпинистскую песню. Причем мной был предложен такой вариант: я напел этот самый куплет, который я Вам только что показал, и предложил сочинить второй, но оказалось, что никто этой самой песни «Типеррери» не знает, потому что все были гораздо моложе, и вместо этого стали появляться другие песни.
Туристов колонны на горные склоны
В метели и бури идут.
Все выше к намеченной цели
Мы поступью твердой идем.
Обвалы, лавины, метели
И пропасти нам нипочем.
К.: А у Вас есть тексты этих песен?
К.: Простите! Галю Рекалову я прекрасно знаю!
И эта песня сразу забила все остальное, она стала популярной!
Для большинства нашего, так сказать, песенного творчества это беспардонное заимствование музыки было неизбежно! И вот тогда, в 1936 году, родилось довольно много разных песен, в частности, и мои. Потом добавлялись другие. Были сочинены частушки на довольно известный мотив, чуть-чуть, может быть, переделанный, этот самый «Давай, давай!». Связано что было с тем, что клич «Давай, давай!» в том 1936 году был чрезвычайно популярен, по любому поводу его так и кричали: «Давай, давай!». И тогда родилась целая серия частушек: все их, конечно, не имеет смысла вспоминать хотя бы по той причине, что многие из них уже имеют не исторический интерес, а местный, персональный. Конечно, он связан просто с какими-то определенными людьми, с их какими-то особыми черточками. Но некоторые куплеты имели более общий характер, кроме того, некоторые герои достаточно хорошо известны, и полому куплеты об этих героях имеют смысл в какой-то мере и сейчас. Начинались эти куплеты примерно такими строчками:
Ярче наш костер пылай,
Улетайте в небо искры,
А ну, давай, давай, давай!
А ну, давай, давай живее,
Громче песню запевай,
Чтобы было веселее,
А ну, давай, давай, давай!
Среди героев этих куплетов был, разумеется, Анатолий Саулович Кельзон, про которого тогда говорили, что он на любую вершину 1-й категории трудности может найти путь не ниже, чем 5 Б категории трудности, и почти всегда он из похода возвращался с запозданием, так что нередко высылались спасательные экспедиции, хотя они, как правило, в действительности не были нужны. Куплет, его касающийся, звучал примерно так:
Как унять Кельзона Толю?
Каждый раз его спасай!
Запретить ли лазить, что ли?
Запретим, давай, давай!
По зеленым кулуарам
Ты на брюках не съезжай,
А съезжая, Лева, с жаром
Не кричи: «Давай, давай!»
К.: А интересно послушать про себя было?
С: Ну да! Остальные там были почти сугубо местные. И вот тогда стало как-то очень ясно, что, в общем, поются песни, как я уже говорил, обязательно с таким юмором, иногда с подтруниванием друг над другом. Тогда и родилась в лагере вот эта самая песня, которую все играют и поют до сих нор, во всяком случае, среди альпинистов Политехнического института и близких к ним (я, к сожалению, не помню, кто является ее авторами). Связано это было с конкретным случаем, когда надо было пойти на Софруджу, а мешала погода:
Играет, сияет, горит на солнце снег.
Разные варианты концовки есть. Иногда после этого переходили на песенку, кусочек которой сохранился, ее происхождение неизвестно, но она не из нашего лагеря, это «Пока, пока». Там есть много вариантов.
Рюкзак знаком, но как же он тяжел!
Ах. как жаль, что дорог так осел!
Пока, пока ты сам за ишака!
К.: На слово «осел» всегда можно обидеться, а на «ишак» трудно!
Прошел 1936-й год. Наши песни были в то время довольно популярны. В Домбае располагались несколько лагерей, мы ходили друг к другу в гости, и наш лагерь ЛИИ, как он тогда назывался, среди других лагерей был известен тем, что мы приходили в гости на костер со своими песнями.
Сижу и целый день страдаю,
В окно железное гляжу.
С ней боролись всеми методами, от уговоров чуть не до административных мер. Я, помнится, как-то подымался по этому «ишакстриту», который вел к нашему лагерю: если Вы там были, то, наверно, знаете. Вы в Домбае были в 1936 году или позже?
К.: Нет, я был в другом месте. Вы о «Поляне ЛИИ», да?
С: «Поляна ЛИИ», да. Я туда подымаюсь, а у нас посреди лагеря, недалеко от места, где костер разводился, был большой валун. Я увидел: сидит там девушка в тренировочном костюме, такая милая, что называется, «тургеневская девушка», и поет эту самую блатную песенку.
Погода немножко хмурилась. Я сидел в палатке Михаила Мартыновича Отживольского, и он тогда сказал:
— Знаете, Лев Аронович, с этой песней можно справиться единственным способом: написать на этот же мотив другие слова, например, про холодную ночевку!
Если можно так сказать, я получил такой «социальный заказ»!
Вечером собрались у костра, и тут кто-то запел опять эту самую блатную песню. Я тогда и говорю:
— Знаете, товарищи, подождите, я сейчас спою другую песню!
Признаюсь, что я сам такого результата не ожидал! (Смеется). Потому что как только спел, сразу все разбежались по палаткам за карандашами и бумагой, она была тут же переписана, тут же раз десять, наверно, исполнена, и через неделю, по-моему, ее уже пел весь Домбай. А в будущем году ее пел и весь Кавказ, пожалуй! Я удивлен был тогда тем, как так она в точку очень попала.
К.: Мотив был известный, а тут как раз про вас же поют!
С: Да! Причем, конечно, каждому альпинисту пришлось если не настоящую холодную ночевку держать, то, во всяком случае, где-то помокнуть, позябнуть приходилось, это уж обязательно!
Ну, я думаю, что ее напевать не имеет смысла, она достаточно хорошо известна, и сейчас, спустя уже почти 32 года, трудно найти альпиниста, который не знал бы ее. Пожалуй, она больше всех остальных действительно выдержала срок. И она сыграла полезную роль: ту блатную песню буквально сразу забыли совершенно, и все переключились снова на альпинистскую тематику с налетом юмора.
С: А потом я был в лагере уже после войны, в 1947 году. Тогда еще оставались популярными военные и послевоенные песенки, и в частности, довольно много распевалась повсюду американская песенка «Кабачок». На эту мелодию я сочинил песню, мы с одной девушкой разучили ее на два голоса, потому что она представляет собой нечто вроде диалога.
Таким образом, песни рождались повсюду. Я не могу сказать, что лагерь Политехнического института имел в этом отношении какую-то особенную привилегию по сравнению с другими лагерями, но, может быть, действительно, в нем песни появлялись более активно. И возможно, потому, что в лагере Политехнического института как-то раньше других, может быть, поняли, что очень существенным является элемент юмора. Вы, вероятно, знаете многие другие песни, которые появились позже. Например.
С: Да! «Репшнур-веревочка» в те же примерно годы появилась. Она тоже почти куплетная песня, почти частушки. Частушки рождались и в лагере Политехнического института тоже.
Я сейчас вспомнил: в 1938 году совершенно в колоссальном количестве рождались частушки на мотив «Водовоза». Помните, из кинофильма «Волга-Волга»?
С: Вот на этот мотив. Но эти частушки умерли мгновенно! Они были какими-то однодневками, потому что рождались тут же, за столом!
Инна падает в Домбай
И кричит протяжно: «А-ай!»
Ну, ни туды и ни сюды!
Понимаете, многие песни и не претендовали на то, чтобы жить дальше, больше одного сезона, а то даже и одной смены. Но очень многие песни, по-моему, заслуживают того, чтобы их вспомнить. Это я о родившихся, разумеется, в других местах. Ну вот, эта самая «Полулитровая»:
Эх, подружка, моя большая кружка,
К.: Выполняли свой гражданский долг!
К.: «Барбарисовый куст», например.
С: Да. Появились уже не только самодеятельные поэты, но и композиторы. Но когда речь идет о чисто альпинистской тематике, там все-таки, в основном, юмор. Ну, правда, круг, так сказать, объектов, подлежащих этому юмору, не очень широк, он вертится обычно вокруг рюкзака и альпинистского аппетита (Смеется).
К.: Как и у туристов тоже!
К.: По-моему, она из солдатского фольклора взята.
С: Вы думаете? Может быть, но и переработана тоже. Есть там и другие всякие туристские, вот на мотив «Танкистской»:
Там, где змея не проползет,
Не пролетит шальная птица.
Турист на пузе проползет.
Я не знаю, стоит ли сейчас вспоминать все вот эти песни ‘ Вероятно, большинство из них Вы просто знаете!
С: Ну вот, собственно, и вся история о том, как это все рождалось!
К.: Вот я упоминал здесь некоторые песни. По-моему, Вы их не все перечислили!
С: Пожалуйста, какие? Вспомните!
С: Во-первых, она не альпинистская песня, она горнолыжная!
С: Автор ее ныне заведует кафедрой физики в Военно-медицинской академии, это Юрий Соломонович Вайль, а происхождение этой песни такое. Я не знаю, она имеет все-таки, по-моему, очень узкий интерес.
К.: Тем не менее, ее часто поют.
С: Она связана была вот с чем: в нашем репертуаре было всегда довольно много песен, и когда мы ездили в Кавголово. рассаживались в поезде и начиналось пение. Пелись и наши альпинистские песни, и некоторые другие, и вот к одному из наших горнолыжных вечеров Юрий Соломонович Вайль сочинил вот эту песню на достаточно хорошо известный мотив. Если хотите, я могу Вам ее напомнить.
К.: Вы бы исполнили ее. а то там имена путают, когда поют: кто именно имеется в виду.
С: Если эта песня и имеет право на существование, то только с тем, что вместо всех имен надо ставить многоточие. Не потому, что это для кого-то обидные имена, а просто, если ее будут петь в другой компании, так там, естественно, должны быть подставлены какие-то другие имена и фамилии, подобно тому, как на каком-то бланке ставится многоточие, где вы пишите фамилию, имя, отчество, год рождения и так далее.
К.: Так фактически и вышло, потому что из разных источников получали разные фамилии и разные имена.
С: Да! Но поскольку обычно во время поездок я дирижировал этим самодеятельным хором, Юрий Соломонович мне тогда эту песню и посвятил. (Смеется).
Восемь сорок часы показали,
Паровозный свисток просвистел.
Рюкзаки по углам рассовали,
И, как водится, Лева запел.
Все тотчас же ему подтянули,
Раздался оглушительный вой.
Пассажиры со страхом взглянули,
Покачал проводник головой.
Скоро вагон уже будет пустой –
Ведь солистов у нас очень много,
Из них каждый талантом богат:
Лера с Милой поют всю дорогу,
И Галлай подтянуть тоже рад.
Юра Вайль, покраснев от натуги,
Неестественным голосом врет,
А народ заметался в испуге
И в другие вагоны идет.
Эти песни повсюду мы пели,
Их слыхал Ленинград и Кавказ.
Чтоб быстрей километры летели.
Их в вагоне поем мы сейчас.
И с напевом веселым, задорным Незаметно минуты летят.
Вот уж снег стал из белого черным –
Здравствуй, милый, родной Ленинград!
Тут, естественно, вместо «Левушки», вместо «Милы» и «Леры», «Галлая» можно подставлять любые другие имена и фамилии, и тогда эта песенка звучит неплохо, она веселая!
К.: Имена там вообще случайные?
С: Нет, это не случайные.
К: В каком году она была сочинена?
С: Она была сочинена году в 1947-1948-м.
К.: А эти товарищи кто? Преподаватели или просто так?
С: Да, он сам и автор, и сам себя самокритично там выводит. Он сейчас заведует кафедрой физики Военно-медицинской академии.
Вспоминайте, какие еще Вас интересовали песни?
К.: На мотив «Кукарачи».
Много есть вершин на карте.
Снежных, скальных и ледовых.
Братья Шлягины в азарте
Обежать их все готовы.
Не страшны ни снег; ни лед!
Обегают все подряд.
По-моему, беды большой нет в том, что очень-очень большая доля песен имеет сугубо местное и временное значение, это нисколько не умаляет их достоинства, что ли, потому что они в свое время делают очень хорошее дело, развлекают, подымают настроение, бодрость и ни на что не претендуют.
К.: Как раз мы тоже не претендуем на их распространение, просто интересна сама история их создания.
К.: А Вы всего не помните’.’
С: Поскольку там немножко обидное, я фамилию опущу:
«Некто» на Эрцог взбирался,
На карачках пробирался,
Где спокойно мы шагали.
Да, на карачках, да, на карачках
«Кто-то» лезет на Эрцог,
Да, на карачках, да, на карачках,
Не жалея рук и ног!
Закатит Карп Мироныч
И так затянет песню он.
Хоть вон святых неси,
И так затянет песню он.
Хоть вон святых неси!
От этих звуков жалобных
Туман сползает с гор,
И дождик начинается,
И гаснет наш костер.
И дождик начинается,
И гаснет наш костер.
Это имело определенное основание: Карп Мироныч в порядке борьбы с такими песнями, которые всем нам нравились, организовал, как мы тогда называли, «хор бродяг». Там пелись в противовес вот этим блатным песням, правда, не альпинистские, но хорошие известные русские народные песни, такие, как, скажем, «Славное море, священный Байкал. » и другие. В числе пародийных была сочинена и эта песенка вот на этот мотив. Было колоссальное количество таких песен, некоторые жили даже не смену, а буквально несколько дней.
К.: Тем не менее, на вечере их спели, понимаете? «Кукарачу», например. Вспомнили их слова.
К.: Да-да, всегда одна и та же фраза.
С: Конечно! Но она имеет значение, разумеется, только для этих для двоих, троих. Но поскольку на вечере собираются люди, которые были одновременно в каких-то одинаковых условиях в лагере, то они, естественно, вспоминают какой-то куплет, напоминающий то, что тогда, в том году, в том сезоне, даже в той смене было!
Шла цепочка ишаков.
Там был один мальчик по фамилии Большаков. А я потом присочинил все остальное, но не как песню, а просто вроде каких-нибудь прибауток, подряд было такое сочинено. И когда мы шли обратно и встретились со второй группой, которая шла нам навстречу, мы остановились, покалякали и я им прочитал это просто как стихотворение, а когда они через день вернулись, то уже пели эти частушки на мотив «Ах, здрас-с-сте!». Тут вся игра на таких аллитерациях построена:
Шла цепочка ишаков (ах, здрас-с-сте!),
К Аманаузским ледникам (ах, здрас-с-сте!)
Путь-дорога ишакам (ах, здрас-с-сте!).
Тяжко топают шаги (ах, здрас-с-сте!),
Тяжко дышат ишаки (ах, здрас-с-сте!).
Говорит один ишак (ах, здрас-с-сте!):
— Тяжело нести рюкзак (ах, здрас-с-сте!).
Стали думать ишаки (ах, здрас-с-сте!),
Как бы сбросить рюкзаки (ах, здрас-с-сте!).
Каждый думает ишак (ах, здрас-с-сте!),
Не придумает никак (ах, здрас-с-сте!).
И уныло ишаки (ах, здрас-с-сте!)
Снова тянут рюкзаки (ах, здрас-с-сте!).
Потом появились еще куплеты дополнительные, какие-то Большаков присочинил:
Стали спрашивать у Льва (ах, здрас-с-сте!):
— Помоги нам, голова (ах, здрас-с-сте!).
Но изрек им Лев в ответ (ах, здрас-с-сте!):
— У меня ведь оной нет (ах, здрас-с-сте!).
Дело скверное, хоть брось (ах, здрас-с-сте!).
Не поможет ли нам Лось (ах, здрас-с-сте!)?
Лось в обиде: как же так (ах, здрас-с-сте!)?
Я давно уже ишак (ах, здрас-с-сте!).
Ну и потом девушки эти, Галя и Ира, появляются:
Почесав свои бока (ах, здрас-с-сте!),
Говорят два ишака (ах, здрас-с-сте!):
— На дворе уж скоро ночь (ах, здрас-с-сте!),
Нам ничем уж не помочь (ах, здрас-с-сте!).
Ну, и так далее, здесь тоже присоединилось бесконечное количество всевозможных переделок. Когда эта песенка поется, подбирают всегда подходящую какую-нибудь фамилию достаточно высокого по росту, ну и ледники соответственно меняют.
К.: Есть и туристский вариант, и там уже без альпинизма.
С: Да, видите, эти песни характерны тем, что они вроде матрицы, куда можно что-то вставлять, заменять, хотя и были сочинены по какому-то конкретному поводу.
К.: Вот этим они и универсальны!
С: Да, они сохраняются в том случае, если имеется возможность заменять в них что-то.
К.: Приспосабливать к своим интересам.
С: Да, правда, «Холодная ночевка» претерпела несколько мелких изменений, но, по-моему, она так и остается «Белалакая», как известна среди части альпинистов.
К.: А какие там изменения? Может быть, Вы тогда оригинал бы исполнили?
С: Нет, там изменения как раз очень незначительные, улучшающие просто немножко. Там в первом варианте было:
Я на уступчике сижу здесь очень гадком.
А его заменили на «шатком», и это, конечно, лучше во всех отношениях.
С: Ну вот, вспоминайте, какие еще Вас песни интересовали.
К.: «Горы» Вы сочинили?
С: «Горы» были в 1936 году. Там гоже, конечно, есть юмор. Я могу, вероятно, спеть, я помню ее. Кто ее сочинил? Я помню, Володя Большаков, кажется, сочинил тогда.
Оставив девушек в долине,
Оставив лишний весь багаж,
Пошли наверх одни мужчины
На неприступный горный кряж. какой пассаж!
Ну и так далее! Ну это «антиженский», что ли, был вариант.
К.: Это так было придумано или обстоятельства какие-нибудь были?
С: Нет, это было, по-моему, просто так придумано. Это, если хотите, в какой-то мере был ответ на вот это:
Стук колес, померкли дали, Тихо в окна смотрит ночь.
Песни ведь непрерывно рождаются! Я помню, как когда-то в лагере был уже после войны и пришлось слышать довольно много других уже песен. И очень многие были веселые, остроумные песни, хорошие, но, к сожалению, их я уже как-то не очень запомнил, потому что мы все время были в лагере и пели их тут же. Тогда мы в лагере издавали очень веселую стенгазету «Ледоруб», где нот эти песни печатались, публиковались.
У нас тогда большим успехом пользовалась «Краткая энциклопедия туриста-альпиниста», где и «Аист», и «Альпинист» присутствовали, а, например, на слово «Чемодан» просто сказано: «Нам неизвестно, что это такое».
К.: И афоризмы всякие?
К.: Там у вас, наверное, тоже верховодили альпинисты?
С: Конечно, верховодили, в основном, альпинисты, но там появилась уже и такая специфически лыжная тематика, которая, вероятно, Вас уже в меньшей степени интересует.
К.: В той же степени, конечно! Если вспомните слова.
С: Я вспомню. Видите ли, там был устроен такой альпинистский слалом, но я не очень удачно в этом слаломе выступал. Условия этого слалома были такие, что в отличие от обычного слалома были намечены так называемые «пропасти» малыми флажками и, если кто-то заезжал за эти флажки, считалось, что он вообще «свалился в пропасть», и его с трассы снимали совсем! Я до конца все-таки добрался, хотя и без большого успеха и с немалым числом падений. И по этому поводу было сочинено такое:
Какой нам слалом закатили!
Как мы по слалому ходили!
Уж я летал, летал, летал,
Едва вставать я успевал.
Ведь это не пустяк:
Всю трассу я все же
Не по своей ведь я охоте
Летал на каждом повороте –
Лишь потому, что скользкий снег,
Я вызывал всеобщий смех!
Ну что же, ну что же?
Ведь это не пустяк:
Всю трассу я все же
Ну вот, это такое. (Смеется).
С: Да, это на мотив из «Периколы».
Трудно сейчас что-то вспомнить, и, по-моему, я уже изрядно осип! Так что вряд ли выдержит Ваша пленка! (Смеется).
К: Сейчас остановим магнитофон и, может быть, Вы что-нибудь вспомните!
С: Ну, давайте немножко попробуем остановить!
(Магнитофон остановлен. Отдохнули, немного поговорили и затем снова включили).
С: Ну вот, специально для Вас и Вашего институтского товарища, с которым Вы вместе учились, а мы с ним вместе в 1936 году ходили на Муруджинские озера (имеется в виду Игорь Рыкачев).
Нас четверо тогда ходило на Муруджинские озера. Для него, специально для него тоже была частушка в этой же самой серии «Давай, давай!» Дело в том, что Игорь был тогда главным радистом. Он организовал радиоприемник так, чтобы можно было слушать радиопередачи. Ну, не в обиду ему будь сказано, работал этот приемник преотвратно, почти ничего нельзя было разобрать. Тогда родилась среди прочих частушек и такая:
Свист и кашель, хрип и лай.
Ну, а Игорь восклицает:
«Хорошо! Давай, давай!
Громче песню запевай.
Чтобы было веселее. »
Здесь пойдут сугубо персональные куплеты, преимущественно посвященные тем альпинистам, которые отличались хорошим аппетитом. Только необходимо сделать маленькое замечание: там о ком-то будет упоминание, что вот «ест не меньше Домбая», так это потому, что у нас там был замечательный такой щенок «Домбайка». Так вот:
За столом сидит Петрушка,
Ест не меньше, чем Домбай,
И, съедая третий ужин,
Он кричит: «Давай, давай!»
Молча ест Покровский Дима,
Молчаливо пьет свой чай,
Он не кричит: «Давай, давай!»
От рубак не отставай,
Киселя, котлет и риса
Больше ешь, давай, давай!
Ну и так далее из этой же серии!
*) Горы в наших сердцах! Сборник альпинистского фольклора. Составитель Н.Ф. Курчев. – СПб.: Издательство «Профессия», 2001. – 560 с. Руководитель проекта Леонид Левин.
КРАТКАЯ БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Курчев Николай Федорович (1911-2006). С 1931 г., жил в Ленинграде (Санкт-Петербурге). Окончил Политехнический институт (1937) по специальности «Радиофизика». Работал во ВНИИ Телевидения.
Во время войны в блокадном Ленинграде служил инженером радиолокационной станции Ленармии ПВО. Награжден орденами и медалями.
С 1937 г. – альпинист, с 1939 г. – инструктор альпинизма. Работал радистом в альплагерях. Занимался горнолыжным спортом.