агрессия или так называемое зло краткое содержание по главам и частям
О книге Конрада Лоренца (Konrad Lorenz) «Агрессия (так называемое «зло»)»
Книгу австрийского естествоиспытателя лауреата Нобелевской премии Конрада Лоренца (Konrad Lorenz) «Агрессия (так называемое “зло”)» читала долго и трудно, однако с безумным интересом.
В этом нет ничего парадоксального. Книга — о научных исследованиях и о выводах из них, поэтому неизбежно было моё первоначальное спотыкание на терминах. Но тема исследований, которые вёл Конрад Лоренц, один из основателей науки этологии (науки о поведении животных), того стоила: поведение животных и — сравнение с поведением человека.
Выводы исследователя — потрясающи.
Я и не подозревала, что агрессия — это инстинкт, причём врождённый.
Сейчас, уже прочитав книгу, самоуверенно подумала, что и сама могла бы догадаться, что это один из «основных инстинктов», наряду с теми, которые изучала в школе. Например… (Не смейтесь!) Например, если бы настойчиво попыталась снять своё недоумение по поводу названия фильма «Основной инстинкт».
Теперь ясно: в фильме отлично продемонстрирован, наряду с половым, и другой инстинкт — агрессия. Даже если сами создатели фильма об этом и не знают.
Но бог с ним, с фильмом. Кого не мучили такие вопросы: почему люди всё время, буквально все века и каждый день, каждую минуту воюют? почему убивают друг друга? почему они такие жестокие? тиранят себе подобных, издеваются над ними? причём чем роднее человек, тем больше вероятность плохих с ним отношений?
Господи, да потому что агрессия — врождённый инстинкт! А мы, люди, никак не научимся им управлять.
Конрад Лоренц посвятил годы тому, чтобы доказать: агрессия — врождённое свойство всех высших животных. В том числе человека.
Вспоминается чьё-то выражение о трёх стадиях восприятия любой новой идеи. Первая: «Какая чушь!» Вторая: «В этом что-то есть». Третья: «Кто же этого не знал?!»
Я их тоже прошла, читая книгу Конрада Лоренца. Сначала не поверила: ну неужели агрессия в нас сидит самопроизвольно? Неужели нас ею наградила природа? Зачем??
Конрад Лоренц терпеливо, последовательно отвечает на этот вопрос. Мне понравилось, что он так построил книгу, что ничего не утверждает авторитарно. Наоборот, он искусно приводит читателя к тому, чтобы он, читатель, сам сделал этот вывод.
Ещё в начале книги автор предупреждает, что отходит от канонов доказывания теории дедуктивным методом. Именно поэтому книгу так интересно читать. Вместе с учёным покупаешь огромный аквариум и всяких-всяких хищных рыбёшек, заводишь гусыню и собаку, а потом, изучив их поведение в домашних условиях, отправляешься для научных исследований в дикую природу. Наблюдаешь за семейными ссорами, брачными отношениями, проблемами выживания рыб, львов, оленей, сорок, волков, крыс… Волей-неволей начинаешь думать: о! прямо как у людей! Или: ба! куда нам до такой разумной сдержанности, мы её утратили. Из наблюдений и сопоставлений делаешь вывод… Индукция!
На множестве примеров учёный доказывает, что агрессия — это врождённый инстинкт, причём нужный: он служит для сохранения вида. (Так вот почему у книги такой странный заголовок: «Агрессия (так называемое “зло”)»!)
Следующий постулат: мы, люди, есть животные (и нечего кичиться своим «высшим» положением над животными).
И далее: мы как животные этим инстинктом — инстинктом агрессии — обладаем!
И никуда нам от этого инстинкта не деться, его не избежишь, его не запретишь, от него не избавишься, читая друг другу нотации.
Конрад Лоренц пишет:
Знание того, что агрессия является подлинным инстинктом — первичным, направленным на сохранение вида, — позволяет нам понять, насколько она опасна. Главная опасность инстинкта состоит в его спонтанности.
Значит, ничего не поделаешь, войны как были, так и будут? Куда нам против ПРИРОДЫ?!
И вот тут-то наступает самое загадочное: человек, обладающий этим «звериным» инстинктом, мог бы и справиться с его проявлениями, если бы… если бы человек не был так цивилизован.
Что за парадокс, ей-богу!
Природа целесообразна: коли орудия убийства слабенькие, так и защита от нападения сородича должна быть соответствующей (к чему излишества?). А значит, и механизмы сдерживания агрессии у человека от роду слабые.
Но у животных-то нет никакой ответственности, рассуждала я. Почему же они до сих пор не поубивали друг друга? В борьбе за хорошее гнездо, за добытую пищу, за полюбившуюся самочку?!
И здесь началось самое интересное!
Оказывается, природа наделила высших животных не только агрессией, но и этими самыми «сдерживающими механизмами», или «механизмами торможения», которые призваны блокировать опасные выпады при атаке, не допустить увечья, сильного ранения и убийства сородича. (Бывают, конечно, сбои в этом механизме сдерживания. Но эта патология, насколько я поняла, нечаста.)
А у человека мало того, что эти сдерживающие начала от природы слабые, но они ещё и нарушены! Кроме того, у человека ещё и масса факторов, которые агрессию нагнетают. Это прекрасные наши достижения науки и техники, скученность в городах, ускоренный темп жизни, конкуренция, пренебрежение традициями и многое другое. Всё это повышает готовность людей к агрессивному поведению по отношению друг к другу.
Но и этого мало! Оказывается, если агрессию не разряжать, она ещё и накапливается…
Всё вышесказанное я изложила так, как поняла из этого большого научного исследования. В силу своей абсолютной неприкасаемости к теме сравнительной этологии, мне пришлось многое раскладывать для себя «по полочкам», чтобы выловить и понять то, что учёный не говорит, считая это очевидным или знакомым читателю (я же говорила, что книгу читала трудно).
Вот такой опасный в наше время сделался этот инстинкт агрессии, сделала я вывод. А изначально-то призван служить сохранению человека как вида.
Инстинкт агрессии есть, объективно существует. Как и любой другой инстинкт (например, питание, размножение), он требует удовлетворения, разрядки. Не будет это сделано — накопится до «критической массы», как говорят физики. Поэтому нам, людям, надо научиться разряжать свою агрессию вовремя. При этом не «отыгрываться» на сородичах, а, как пишет Конрад Лоренц, перенаправлять агрессию на другие объекты.
О, я теперь по-иному оценила японскую традицию ставить где-нибудь в углу офиса чучело директора фирмы. Зол? Иди попинай, разрядись, чтобы потом невзначай не перекинуть свою агрессию на человека, а то и вовсе на безвинного своего родича (что часто бывает, мы все с этим сталкивались). Вот японцы поняли этологов, сразу применили их советы. В России что-то я о таких чучелах не слышала.
Конрад Лоренц, больше нас с вами и японцев понимающий, насколько агрессия сильна и насколько она способна погубить человечество, много чего предлагает в своей книге для усиления механизмов сдерживания этого инстинкта. Самое смешное, что все эти механизмы, то есть приёмы, меры, методы, нам очень хорошо знакомы! (Вот я и вошла в третью стадию восприятия нового: «Кто ж этого не знал?!») Остаётся человечеству осознать эти же самые меры уже в их новом качестве — как необходимую составляющую мирного сосуществования — и методично, целенаправленно, широко использовать.
Книга вышла полтора десятка лет назад. Можно предположить, какие вокруг неё тогда возникли дискуссии специалистов («Что-о-о? Человек — тоже животное? Его поведение подчинено законам природы? Он тоже обладает инстинктом внутривидовой агрессии? И этот инстинкт у него ещё и нарушен? К тому же нарушения инстинкта агрессии опасны для существования человечества?») Автор и в книге часто как бы полемизирует с оппонентами.
Я же прочитала книгу «Агрессия (так называемое “зло”)» как раз накануне грузино-южно-осетинских событий. С утра 8 августа 2008 года по телевидению, по радио главным словом стало — «агрессия». Боже мой, агрессия! Я кинулась к словарям. Везде находила одно и то же определение, но о том, что это инстинкт, — ни гу-гу.
Возможно, мои словари старые? Остаётся надеяться, что всё, о чём пишет лауреат Нобелевской премии Конрад Лоренц, будет оценено передовыми людьми. И тогда — размечталась я — появятся не только обновлённые словарные статьи об агрессии, но и, возможно, новые Программы ООН — по внедрению в жизнь тех самых (знакомых нам!) мер защиты от грозящих опасностей:
И, самое главное, будет разработана Программа по повышению уровня образования и по внедрению знаний о человеке и о нашей природной сущности: 1) мы живём по единым с животным миром законам природы; 2) эти законы целесообразны; 3) нарушение их опасно для человечества.
Без смущения написала эти строки, ибо книга Конрада Лоренца повернула меня в сторону самосозерцания и вообще перевернула мои понятия о происходящем ежедневно вокруг меня.
Кроме того, после этой книги у меня возникла просто зависть по отношению к людям, которые занимаются такой интересной наукой — сравнительной этологией. И вообще занимаются — НАУКОЙ.
Ещё скажу, что осталось ощущение: прочитала не одну книгу, а несколько. Чего только я не узнала из неё! На многие вопросы получила ответы, которых и не ожидала получить именно в этой книге.
К примеру, читала где-то, что если будет глобальная катастрофа, то три вида животных выживут при любых обстоятельствах, даже после ядерной войны: тараканы, голуби и крысы. Но почему именно они? В книге Конрада Лоренца о крысах — целая глава: о взаимоотношениях внутри семьи, об их уникальной способности к обучению и даже к передаче опыта. Оказывается, что приобретённый опыт крысы передают по наследству! Теперь понятно, почему эти умные твари неистребимы.
Вообще о социальном поведении разных высших животных — рыб, птиц, оленей, волков, собак, свиней, обезьян и так далее — столько всяких наблюдений, что не оторвёшься от чтения. При этом возникают постоянные аналогии с нашим, людским поведением, зачастую не в нашу пользу.
Очень интересно — о взаимоотношениях разных видов животных. Приведу лишь одну выдержку:
Столкновение между хищником и добычей вообще не является борьбой в подлинном смысле этого слова. Когда лев убивает буйвола, этот буйвол вызывает в нём не больше агрессивности, чем во мне аппетитный индюк, висящий в кладовке, на которого я смотрю с таким же удовольствием. Различие внутренних побуждений ясно видно уже по выразительным движениям. Если собака гонит зайца, то у неё бывает точно такое же напряжённо-радостное выражение, с каким она приветствует хозяина или предвкушает что-нибудь приятное.
Когда я читала книгу «Агрессия (так называемое “зло”)», то буквально мешала тем, кто со мной рядом находился, заниматься своими делами. Мне хотелось усадить их и читать, читать вслух, настолько неожиданные мысли высказывает Конрад Лоренц. Например:
Когда при звуках старой песни или какого-нибудь марша по мне хочет пробежать священный трепет, — я обороняюсь от искушения и говорю себе, что шимпанзе тоже производят ритмичный шум, готовясь к совместному нападению. Подпевать — значит класть палец в рот дьяволу.
Конечно, мне удалось почитать вслух всего несколько фраз. Но, может, и к лучшему, потому что в этой книге столько пищи для размышления, что лучше её сначала прочитать самому, в одиночестве, потом всласть наобсуждаться с другими. Поверьте, тем для дискуссий в этой книге — море разливанное (о любви, дружбе, семье, смерти, религии, расизме, национализме, скепсисе нашей молодёжи, предрасположенности к авариям, границах познания и т. д.). А сколько афористичных выражений!
Приведу еще одну цитату, на этом и закончу свою статью, чтобы подавить искушение цитировать и цитировать.
Человек, избавленный от всего так сказать «животного», лишённый подсознательных стремлений, человек как чисто разумное существо был бы отнюдь не ангелом, скорее наоборот!
Обзор книги Конрада Лоренца «Агрессия»
Конрад Лоренц — знаменитый зоопсихолог, лауреат Нобелевской премии. Убежденный эволюционист, один из основоположников этологии — отрасли зоологии, изучающей инстинкты. Человека Лоренц тоже считал животным, и рассматривал его наравне с другими видами.
Особое внимание Конрад Лоренц уделил изучению агрессии. В его понимании, агрессия — это не просто защитная реакция (как традиционно принято считать в психологии), а важный и нужный инстинкт, который заложен в организме изначально. Это способ взаимодействия, как внутривидового, так и межвидового.
Лоренц утверждает, что работа этого важнейшего инстинкта была нарушена. И в своей книге он пытается понять и объяснить причины этого нарушения.
О чем эта книга?
Полное название произведения звучит так: «Агрессия (так называемое ˮзлоˮ)».
Как понятно из подзаголовка, автор оспаривает точку зрения Фрейда, у которого агрессия — это «злой инстинкт», вызванный влечением к Танатосу. У Лоренца агрессия — это полезное явление, которое служит сохранению жизни.
При этом агрессия — это не только реакция на внешние раздражители. Согласно теории Лоренца, агрессивная энергия вырабатывается постоянно и непрерывно. И периодически вырывается наружу в ответ на какие-то стимулы.
Книга написана «методом индукции» — от частного к общему. Автор рассматривает поведение отдельных видов, и из этого выводит какие-то общие закономерности.
Какие функции выполняет агрессия?
Автор говорит об агрессивном поведении как:
Интересны размышления автора о том, что внутривидовая борьба несёт в себе куда большую опасность, чем межвидовая. Он много говорит о пространстве и осёдлости, как об одном из факторов, провоцирующих агрессивное поведение. Слишком близкое соседство рано или поздно приведёт к внутренним конфликтам. При этом, чем больше особей одного вида живут на одной территории, тем чаще они буду проявлять агрессию в отношении друг друга.
Одновременно с этим Лоренц говорит о том, что существуют природные механизмы уменьшения агрессии. Это некие «правила поведения», заложенные мирозданием, чтобы не допустить уничтожения всего вида. И чем опаснее вид (в эволюционно-биологическом смысле), чем сильнее особи, чем острее их клыки — тем строже поведенческие рамки для этого вида.
Автор указывает несколько способов смягчения агрессивного поведения. Например, многие млекопитающие делят территорию на зоны, или охотятся по расписанию. Кошки, собаки и другие животные метят территорию, чтобы избежать неприятных столкновений и драк.
Отбор по половому признаку – ещё один способ ограничить агрессию. У птиц самки выбирают тех самцов, у которых ярче или причудливее оперение. Или отбор происходит через поединок, где по-настоящему агрессивными становятся именно те особи, кому отдаётся роль заботы о потомстве. Например, у некоторых видов обезьян это самцы, а у кур и уток более «склочными» будут самки.
Еще одним инструментом регулирования агрессии выступает иерархия. Этот принцип организации сообщества основывается на том, что каждый в обществе знает, кто сильнее, а кто слабее, то есть, когда логичнее отступить, а когда можно побороться.
Лоренц выделяет три положительные функции агрессии: распределение вида/видов по одной территории, отбор в поединках и защита пространства.
Безопасное русло, или что делать с агрессией?
Лоренц определяет несколько способов направить агрессивное напряжение в нужное русло. Одним из гениальнейших инструментов эволюции он называет переориентацию нападения. То есть, агрессия направляется не на того, кто ее спровоцировал, а на того, кого бить безопасно.
Еще есть ритуализация – повторение одних и тех же действий при возникновении определённых ситуаций, когда нужно защитить себя или потомство. Все участники ритуала выучивают эту последовательность действий и понимают, что она означает.
При частом использовании ритуализация превращается в инстинкт самосохранения, который передаётся по наследству генетически. Врождённые ритуалы тормозят агрессию и развивают социальное поведение.
Ритуал может переходить не только в инстинкт. У людей ритуалы становятся традицией, которая передаётся от поколения к поколению через обучение. Среди животных такое тоже случается, но относительно редко.
Автор много пишет о взаимосвязи ритуала, привычки, обычая и традиции. Например, если меняется привычка, то обычно это изменение несёт лёгкую тревожность и возбуждение из-за новизны, но в целом не меняет картину мира. А вот если меняется обычай или традиция, то это, в зависимости от культуры и глубины традиции, может вызвать сильный всплеск агрессии. Лоренц пишет об этом так:
«Любое отклонение от форм общения, характерных для определённой группы, вызывает агрессию, и потому члены такой группы оказываются вынуждены точно выполнять все нормы социального поведения. С нонконформистом обращаются так же скверно, как с чужаком».
Причина в том, что привычку человек формирует сам или научается от другого человека, а обычай или традиция формируются десятилетиями, передаются от значимой личности, и уже никто не помнит, откуда они взялись. Нужны годы, чтобы повторяющееся действие стало символизировать что-то, как трубка мира, например. Переломить эти глубинные установки очень трудно.
Об инстинктах и ритуалах
Инстинктам в общем и «большой четвёрке» — голоду, размножению, бегству и агрессии — посвящены сразу несколько глав книги. При этом интересно наблюдать за размышлениями о взаимодействии малых и больших инстинктов. Иногда они выполняют одну и ту же функцию — поиск и голод работают вместе, чтобы живое существо могло поесть, — или соперничают друг с другом.
Отдельно автор говорит о взаимодействии ритуалов и инстинктов. С одной стороны, когда агрессия выступает в качестве полезного инстинкта, то она не «отступает» под воздействием внешних обстоятельств (ритуалов). С другой стороны, если агрессия представляется угрозой для сохранения вида, на сцену выходят ритуалы, которые служат в качестве механизма торможения.
Например, у людей в качестве такого процесса торможения выступает спорт, ранее это были турнирные бои рыцарей, сейчас чемпионаты мира и олимпиады, когда соперники выясняют, кто сильнее, не причиняя друг другу вреда и уместно выражая свою агрессию.
У разных животных механизмы социального торможения приводятся в действие очень разными причинами. Ритуалы же возникают в результате селекции, отбора, развития и способствуют эволюции вида.
Лоренц отмечает, что важнейшими ритуалами, тормозящими агрессию, являются ритуалы умиротворения или приветствия, которые сформировались в результате переориентации атакующих движений. Дружеские и семейные узы также служат одним из сильнейших ритуалов сдерживания агрессивного поведения.
О взаимодействии сообществ
Лоренц подробно рассматривает, какие формы взаимосвязи между живыми существами бывают, и какими признаками они обладают:
Автор говорит, что анонимное скопление – это первая форма сообщества, в которой нет структуры. Он предлагает рассмотреть, как в таком сообществе проявляется агрессия каждого отдельного члена стаи, всей стаи в целом, как она реагирует на внешнюю агрессию, и как на внутреннюю. Вообще же для стайных животных типично отсутствие каких-либо проявлений агрессивности, а вместе с тем и отсутствие индивидуальной дистанции.
Лоренц говорит о пра-форме семьи, когда две особи живут вместе и заботятся о потомстве сообща. При этом происходит изменение реакций на внешние и внутренние раздражители. Поведение обоих партнёров становится очень идеализированным. Находится место ритуалу умиротворения (у людей это улыбка, например) именно благодаря тому, что рядом только один партнёр.
Почему мы не можем принять агрессию в себе?
Автор уделяет этому много внимания, и выделяет несколько причин:
Опасность неадекватного проявления агрессии зачастую возникает в случае неспособности анализировать социальные процессы и понимать их причины.
А что же человек?
У человека больше способов нивелировать агрессию. Он, в отличие от животных, может задаваться вопросом о последствиях своих поступков, то есть у человека существует понятие моральной ответственности. И мораль, и запрет на убийство в большинстве случаев помогает держать баланс между враждебностью и активным проявлением агрессии.
Какие выводы делает Лоренц?
Агрессия – это мощная энергия, и куда она будет направлена — на созидание или разрушение, — зависит от внешних и внутренних условий существования, как у животных, так и у людей.
Список использованных источников: Лоренц К. Агрессия. — Издательская группа «Прогресс», 1994.
Редактор: Чекардина Елизавета Юрьевна
Если вы заметили ошибку или опечатку в тексте, выделите ее курсором и нажмите Ctrl + Enter
Не понравилась статья? Напиши нам, почему, и мы постараемся сделать наши материалы лучше!
Так называемое зло.
К естественной истории агрессии
Перевод выполнен А.И.Фетом (А.И. Федоров) по изданию: Lorenz Konrad, Das sogennante Böse, Borotha-Shoeeler, 1963. Редакция А.В. Гладкого.
Постраничные примечания переводчика даны прямо в тексте в квадратных скобках, примечания переводчика и редактора, вынесенные в конец книги, – в виде ссылок.
Жене моей посвящается
Один мой друг, взявший на себя поистине дружеский труд прочесть и подвергнуть критическому разбору рукопись этой книги, написал мне, добравшись до середины: «Вот уже вторую главу я читаю с захватывающим интересом, но и с возрастающим чувством неуверенности. Почему? Потому что не вижу связи с целым. Ты должен мне в этом помочь». Это было совершенно справедливое замечание, и я решил написать предисловие, чтобы читатель мог сразу понять, к чему устремлено целое и как связаны с целью всей книги отдельные главы.
Книга посвящена агрессии – то есть инстинкту борьбы против собратьев по виду – у животных и человека. Написать ее я задумал в Соединенных Штатах, куда приехал с двумя целями: прочесть курс лекций по сравнительной этологии и физиологии поведения для психологов, психоаналитиков и психиатров и проверить в естественных условиях на коралловых рифах у побережья Флориды гипотезу о боевом поведении некоторых рыб и о функции их окраски для сохранения вида, выработанную на основе аквариумных наблюдений. В американских клиниках я впервые встретил психоаналитиков, для которых теории Зигмунда Фрейда были не непреложными догмами, а рабочими гипотезами, как и должно быть во всякой науке. При таком подходе мне стало понятно в теориях Фрейда многое из того, что прежде вызывало у меня возражения, так как казалось чересчур смелым. В дискуссиях по поводу его учения об инстинктах неожиданно обнаружились важные совпадения между выводами психоанализа и физиологии поведения – важные именно ввиду различия в постановке вопросов, в методах исследования и, главное, в базисе индукции.
Я ожидал непреодолимых разногласий по поводу понятия инстинкта смерти – разрушительного начала, которое по одной из теорий Фрейда противостоит всем инстинктам, служащим сохранению жизни. Эта гипотеза, чуждая биологии, с точки зрения этолога не только не нужна, но и неверна. Агрессия, проявления которой часто отождествляются с проявлениями инстинкта смерти, – такой же инстинкт, как все остальные, и в естественных условиях она, как и другие инстинкты, служит сохранению жизни и сохранению вида. У человека, который творческим трудом слишком быстро изменил условия своей жизни, агрессия часто приводит к губительным последствиям; однако это случается и с другими инстинктами, хотя и не выглядит столь драматично. Но когда я стал отстаивать перед друзьями-психоаналитиками такой взгляд на инстинкт смерти, оказалось, что я ломлюсь в открытую дверь. Они показали мне много мест в работах Фрейда, из которых видно, как мало он сам полагался на эту дуалистическую гипотезу, которая ему, как настоящему монисту и механистически мыслящему естествоиспытателю, должна была быть принципиально чуждой.
Вскоре после этого я начал изучать коралловых рыб, живущих на воле в теплом море; у этих рыб значение агрессии для сохранения вида совершенно очевидно. Тогда мне и захотелось написать эту книгу. Этологи знают уже вполне достаточно о естественной истории агрессии, чтобы говорить о причинах некоторых нарушений функции этого инстинкта у человека. Понять причину болезни еще не значит найти эффективный способ лечения, но это одна из предпосылок его отыскания.
Я чувствую, что взял на себя задачу, трудность которой превосходит мои литературные способности. Если каждый элемент системы находится в сложных причинных взаимосвязях со всеми остальными, почти невозможно описать словами, как она работает. Даже объясняя устройство двигателя внутреннего сгорания, не знаешь, с чего начать, потому что невозможно понять, как работает, например, коленчатый вал, не поняв одновременно, как работают шатуны, поршни, клапаны, кулачковый вал и т. д. Отдельные элементы целостной системы можно понять лишь в их взаимодействии, иначе вообще ничего понять нельзя. И чем сложнее система, тем труднее как исследовать ее, так и объяснить ее устройство. Между тем структура взаимодействий инстинктивных и выработанных культурой форм поведения, составляющих общественную жизнь человека, несомненно является самой сложной системой из всех, какие мы знаем на нашей планете. И чтобы стали понятны те немногие причинные связи, которые я могу, как мне кажется, проследить в этом запутанном клубке взаимодействий, волей-неволей придется начать издалека.
К счастью, все наблюдаемые факты интересны сами по себе. Можно надеяться, что схватки коралловых рыб из-за охотничьих участков, инстинкты, напоминающие человеческую мораль, способы торможения инстинктов у общественных животных, не знающая любви супружеская и общественная жизнь квакв, кровавые массовые побоища серых крыс и другие поразительные образцы поведения животных удержат внимание читателя до тех пор, пока он подойдет к пониманию глубинных взаимосвязей.
Подвести его к этому я стараюсь по возможности тем же путем, каким шел сам, и поступаю так по принципиальным соображениям. Индуктивное естествознание всегда начинает с непредвзятого наблюдения отдельных фактов и от них переходит к абстрагированию общих закономерностей, которым все эти факты подчиняются. В большинстве учебников ради краткости и доступности идут обратным путем и ставят «общую часть» впереди «специальной». При этом изложение выигрывает в обозримости, но проигрывает в убедительности. Сначала развить теорию, а затем «подвести под нее фундамент» с помощью примеров легко и просто, ибо природа настолько многообразна, что если хорошенько поискать, можно найти убедительные с виду примеры, подкрепляющие даже самую бессмысленную гипотезу. Если бы читатель на основе изложенных в книге фактов сам пришел к тем же выводам, что и я – тогда книга была бы по-настоящему убедительна. Но я не могу требовать, чтобы он безоглядно двинулся по столь тернистому пути, и потому предлагаю ему краткое резюме глав книги – своего рода путеводитель.
Я начинаю в первых двух главах с описания простых наблюдений над типичными формами агрессивного поведения, в третьей главе перехожу к его значению для сохранения вида, а в четвертой рассказываю о физиологии инстинктивных движений вообще и агрессивных в частности – рассказываю достаточно подробно, чтобы стала понятна спонтанность их ритмически повторяющихся неудержимых вспышек. В пятой главе рассматривается процесс ритуализации и обособления новых инстинктивных побуждений, возникших из инстинкта агрессии, с той степенью подробности, какая необходима для понимания роли этих новых инстинктов в сдерживании агрессии. Той же цели служит шестая глава, где дан общий обзор системы взаимодействий различных инстинктивных побуждений. В седьмой главе на конкретных примерах показано, какие механизмы «изобрела» эволюция, чтобы направить агрессию в безопасное русло, какую роль при выполнении этой задачи играет ритуал и насколько похожи возникшие при этом формы поведения на те, которые у человека направляются ответственной моралью. Эти главы создают предпосылки, позволяющие понять, как функционируют четыре весьма различных типа общественной организации. Первый из них – анонимная стая, свободная от какой-либо агрессивности, но при этом не знающая ни личного знакомства, ни общения отдельных особей. Второй – семейная и общественная жизнь, основанная лишь на территориальной структуре защищаемых участков, как у квакв и других птиц, гнездящихся колониями. Третий тип – удивительная большая семья крыс, члены которой не различают друг друга лично, но узнают своих по клановому запаху и проявляют друг к другу образцовое дружелюбие, а с любой крысой из другого клана сражаются с ожесточенной партийной ненавистью. Наконец, четвертый вид общественной организации – такой, в котором узы личной любви и дружбы не позволяют членам сообщества бороться между собой и вредить друг другу. Эта форма сообщества, во многом аналогичного человеческому, подробно описана на примере серых гусей.