Ленинград что же мы будем делать
Ленинград что же мы будем делать
Суд отклонил иск экс-солистки «Ленинграда» Алисы Вокс к Сергею Шнурову из-за авторских прав, сообщает ТАСС. Певица хотела взыскать с лидера группы 19,5 млн рублей за исполнение почти 40-ка песен после ухода из коллектива. В их числе «Лабутены», «Плачу», «Сумка» и другие.
Фото: Алиса Вокс / globalmsk.ru
Как сообщил адвокат истицы Роман Лалаян, решение будет обжаловано в установленные законом сроки.
«Господин Шнуров, как руководитель, по решению суда имеет право распоряжаться правами, собирать за это вознаграждение и никому ничего не обязан. Мы подадим новый иск о взыскании денежных средств за песни, которые Алиса исполняла с группой».
Как мы писали ранее, Алиса Кондратьева (Вокс) считает, что тоже имеет авторские права на вышеупомянутые песни. Поэтому бывшая вокалистка группировки «Ленинград» хотела взыскать с Сергея Шнурова многомилионную сумму по суду.
Отметим, что Алиса сегодня успешно занимается сольной карьерой, выступает, снимает клипы и выкладывает их на официальной странице в YouTube.
© ООО «ЗАЙЦЕВ.НЕТ», 2004-2021
Средство массовой коммуникации «ZAYCEV.NET».
Выходные данные
125315, г. Москва, ул. Лизы Чайкиной 6
+7 (985) 211-85-11 По общим вопросам:
admin@zaycev.net По вопросам взаимодействия с Правообладателями
e-mail: legal@zaycev.net подписаться на нас: 
ЧПХ – Ленинград
«Ч.П.Х.» – песня группировки «Ленинград», посвященная Санкт-Петербургу. Автор текста и музыки – Сергей Шнуров. Композицию исполняют автор, Флорида Чантурия и рэпер ST. Премьера произведения и клипа состоялась 31 августа 2017 года.
Ленинград – ЧПХ – слушать
Интересные факты
Название песни группы «Ленинград» «Ч.П.Х.» расшифровывается как «Чисто Питерская Х*йня». Этот словооборот Сергей Шнуров ввел в обиход в 2008 году, рассказывая в интервью онлайн-изданию «Собака.ру» о явлениях, присущих только Санкт-Петербургу. Тогда он упоминал знаменитую колюшку, являющуюся одним из символов Северной столицы, а также вновь ставшие популярными пьянки на кухнях.
Сама песня является традиционной для Шнурова сатирой и отражает самые последние модные тенденции. Особое место в композиции занимает так называемый «баттл», поэтический бой, актуальный в среде рэп-музыкантов. В клипе «Ч.П.Х.» лидер «Ленинграда» баттлится с рэпером ST.
Информация о клипе
Клип «Ч.П.Х.» «Ленинград» опубликовал на своём официальном Youtube-канале без указания выходных данных. В ролике задействованы известные жители Санкт-Петербурга:
Ленинград – ЧПХ – текст
Официант, я здесь проездом
Из Москвы и сразу в Ниццу,
Заскочить я вдруг решила к вам
В культурную столицу.
Я с дороги только что,
Я несколько устала,
Мне б шампанского бокал,
А не найдется ли «Кристалла»?
Что вы, тетя, мнете тити?
Если выпить вы хотите,
То берите водки литер.
Это ж Питер.
Ну что, берете?
Ну хорошо, несите водку,
Только стопку и не больше.
Я пила ее однажды,
Дегустировала в Польше,
И скажу вам, не стесняясь:
Водка – это не моё,
На мой вкус резка немного,
Как шампанское МОЁТ.
Что вы, тетя, мнете тити?
Если выпить вы хотите,
То берите водки литер.
Это ж Питер.
Ну что, берете?
Чисто Питер!
Это чисто Питер!
Ааа. Не шуми, б*лядь!
Поддерживаю!
Зачитал п*здато,
Только было б не х*ево
Вставить бы цитату
Кольки Гумилева!
Это Питер, дядя.
Здесь без акмеистов даже срать не сядем –
Рядом. В поле. Чистом.
А не то, что выпить –
Это чисто Питер,
Берега в граните.
Так что не пи.дите.
Как же это ох*енно, накатить с утра водчары,
Будто попадаешь, с*ка, под волшебные, бл*ть, чары.
Вишь в себе, еб*ть мой х*й, философия, бл*ть, Канта,
Слышь ты, дядя, дядя в кепке, позови-ка официанта!
Что вы тетя, мнете тити?
Если выпить Вы хотите,
то берите водки литер.
Это ж Питер, тетя!
Ну, что берете?
Суть – Ленинград
«Суть» – песня группировки «Ленинград» из альбома «Хлеб». Автор текста и музыки – Сергей Шнуров. К песне также был сделан официальный клип любительского качества, демонстрировавшийся только на просторах интернета.
Ленинград – Суть – слушать
Информация о клипе
Песня группы «Ленинград» «Суть» была экранизирована в 2004 году. Официальный клип на эту композицию представляет собой компиляцию кадров новостных и политических телепередач.
Ленинград – Суть – текст
Нужно стараться, чтоб не быть говном,
Нужно уметь учиться тонуть.
Я попытаюсь в этих нескольких строках
Суть х*йнуть, х*йнуть суть
Как хорошо, что в телевизоре говорят без мата,
Нам нужен формат, куда нам без формата?
Замечательные люди эти наши депутаты,
Они никогда не ругаются матом.
Все знают, что такое хорошо и что плохо,
Я один не знаю – хотя уже не кроха.
Добрые дяди милиционеры
Нам преподают хорошие манеры.
Они тоже никогда не ругаются матом
И не п*здят деньги, ну прям, как депутаты.
Среди наших генералов нет алкашей,
Солдаты очень рады – от пяток до ушей.
Трёхразовое питание – это п*здато,
Они тоже никогда не ругаются матом.
Пенсионерам пенсию вовремя дают
Зачем им ругаться? – У них всё SUPER GOOD!
Врачи готовы лечить нас бесплатно –
Клятва Гиппократа тоже без мата.
Матерям-одиночкам помогает государство,
Зачем им вообще матом ругаться?
Инвалиды тоже пенсию получают
Охвачены любовью, заботой и врачами
У них всё прекрасно, им можно смеяться
Зачем им всем друг с другом ругаться?
Хорошо, что в телевизоре говорят без мата
Нам нужен формат, куда нам без формата?
Воспарила б, Галя, я над бытом,
Крыльями маша самозабвенно.
В полугороде убогом и забытом
Днём с огнём не сыщешь джентльмена.
О, Господи, прости, но в нашей области
Мне личностно не вырасти!
Верно, говоришь, Мариш,
Наша жопа — не Париж,
Хлопай крыльями, не хлопай —
Шиш над жопой воспаришь!
Но я скажу по-женски, мы ж не молодежь —
Пизже, чем в Ижевске, мужа не найдешь.
Что не говори же, наши мужики же,
Пизже, чем в Париже, чем в Париже — пизже.
Мало, Галя, нам адреналина,
Не летит к нам принц или не едет.
Половину мне налей, Галина,
Мы же леди, Галя, мы же, Галя, леди!
О, Господи, прости, но в нашей области
Мне личностно не вырасти!
Верно, говоришь, Мариш,
Наша жопа — не Париж,
Хлопай крыльями, не хлопай —
Шиш над жопой воспаришь!
Но я скажу по-женски, мы ж не молодежь —
Пизже, чем в Ижевске, мужа не найдешь.
Что не говори же, наши мужики же,
Пизже, чем в Париже, чем в Париже — пизже.
Ну, давай-ка, в русском стиле! Хуле, бабы, загрустили?
Есть мужик и чарка водки. Мы же бабы — патриотки!
Ну, давай-ка, в русском стиле! Хуле, бабы, загрустили?
Есть мужик и чарка водки. Мы же бабы — мужеловки!
Вспоминаю я о прошлом лете,
Помнишь, бегали за водкой к Жанке?
Пролететь бы нам в кабриолете,
Мы ж в душе, Галина, парижанки!
О, Господи, прости, но в нашей области
Мне личностно не вырасти!
Верно, говоришь, Мариш,
Наша жопа — не Париж,
Хлопай крыльями, не хлопай —
Шиш над жопой воспаришь!
Но я скажу по-женски, мы ж не молодежь —
Пизже, чем в Ижевске, мужа не найдешь.
Что не говори же, наши мужики же,
Пизже, чем в Париже, чем в Париже — пизже.
Пизже, чем в Париже, чем в Париже — пизже.
Медный всадник
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася; бедный чёлн
По ней стремился одиноко.
По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там,
Приют убогого чухонца;
И лес, неведомый лучам
В тумане спрятанного солнца,
Кругом шумел.
И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложен
На зло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги в гости будут к нам,
И запируем на просторе.
Прошло сто лет, и юный град,
Полнощных стран краса и диво,
Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся пышно, горделиво;
Где прежде финский рыболов,
Печальный пасынок природы,
Один у низких берегов
Бросал в неведомые воды
Свой ветхой невод, ныне там
По оживленным берегам
Громады стройные теснятся
Дворцов и башен; корабли
Толпой со всех концов земли
К богатым пристаням стремятся;
В гранит оделася Нева;
Мосты повисли над водами;
Темно-зелеными садами
Ее покрылись острова,
И перед младшею столицей
Померкла старая Москва,
Как перед новою царицей
Порфироносная вдова.
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла,
И, не пуская тьму ночную
На золотые небеса,
Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса.
Люблю зимы твоей жестокой
Недвижный воздух и мороз,
Бег санок вдоль Невы широкой,
Девичьи лица ярче роз,
И блеск, и шум, и говор балов,
А в час пирушки холостой
Шипенье пенистых бокалов
И пунша пламень голубой.
Люблю воинственную живость
Потешных Марсовых полей,
Пехотных ратей и коней
Однообразную красивость,
В их стройно зыблемом строю
Лоскутья сих знамен победных,
Сиянье шапок этих медных,
На сквозь простреленных в бою.
Люблю, военная столица,
Твоей твердыни дым и гром,
Когда полнощная царица
Дарует сына в царской дом,
Или победу над врагом
Россия снова торжествует,
Или, взломав свой синий лед,
Нева к морям его несет
И, чуя вешни дни, ликует.
Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо как Россия,
Да умирится же с тобой
И побежденная стихия;
Вражду и плен старинный свой
Пусть волны финские забудут
И тщетной злобою не будут
Тревожить вечный сон Петра!
Была ужасная пора,
Об ней свежо воспоминанье…
Об ней, друзья мои, для вас
Начну свое повествованье.
Печален будет мой рассказ.
Часть первая
Над омраченным Петроградом
Дышал ноябрь осенним хладом.
Плеская шумною волной
В края своей ограды стройной,
Нева металась, как больной
В своей постеле беспокойной.
Уж было поздно и темно;
Сердито бился дождь в окно,
И ветер дул, печально воя.
В то время из гостей домой
Пришел Евгений молодой…
Мы будем нашего героя
Звать этим именем. Оно
Звучит приятно; с ним давно
Мое перо к тому же дружно.
Прозванья нам его не нужно,
Хотя в минувши времена
Оно, быть может, и блистало
И под пером Карамзина
В родных преданьях прозвучало;
Но ныне светом и молвой
Оно забыто. Наш герой
Живет в Коломне; где-то служит,
Дичится знатных и не тужит
Ни о почиющей родне,
Ни о забытой старине.
Итак, домой пришед, Евгений
Стряхнул шинель, разделся, лег.
Но долго он заснуть не мог
В волненье разных размышлений.
О чем же думал он? о том,
Что был он беден, что трудом
Он должен был себе доставить
И независимость и честь;
Что мог бы бог ему прибавить
Ума и денег. Что ведь есть
Такие праздные счастливцы,
Ума недальнего, ленивцы,
Которым жизнь куда легка!
Что служит он всего два года;
Он также думал, что погода
Не унималась; что река
Всё прибывала; что едва ли
С Невы мостов уже не сняли
И что с Парашей будет он
Дни на два, на три разлучен.
Евгений тут вздохнул сердечно
И размечтался, как поэт:
«Жениться? Мне? зачем же нет?
Оно и тяжело, конечно;
Но что ж, я молод и здоров,
Трудиться день и ночь готов;
Уж кое-как себе устрою
Приют смиренный и простой
И в нем Парашу успокою.
Пройдет, быть может, год-другой —
Местечко получу, Параше
Препоручу семейство наше
И воспитание ребят…
И станем жить, и так до гроба
Рука с рукой дойдем мы оба,
И внуки нас похоронят…»
Так он мечтал. И грустно было
Ему в ту ночь, и он желал,
Чтоб ветер выл не так уныло
И чтобы дождь в окно стучал
Не так сердито…
Сонны очи
Он наконец закрыл. И вот
Редеет мгла ненастной ночи
И бледный день уж настает…
Ужасный день!
Нева всю ночь
Рвалася к морю против бури,
Не одолев их буйной дури…
И спорить стало ей невмочь…
Поутру над ее брегами
Теснился кучами народ,
Любуясь брызгами, горами
И пеной разъяренных вод.
Но силой ветров от залива
Перегражденная Нева
Обратно шла, гневна, бурлива,
И затопляла острова,
Погода пуще свирепела,
Нева вздувалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь,
И вдруг, как зверь остервенясь,
На город кинулась. Пред нею
Всё побежало, всё вокруг
Вдруг опустело — воды вдруг
Втекли в подземные подвалы,
К решеткам хлынули каналы,
И всплыл Петрополь как тритон,
По пояс в воду погружен.
Осада! приступ! злые волны,
Как воры, лезут в окна. Челны
С разбега стекла бьют кормой.
Лотки под мокрой пеленой,
Обломки хижин, бревны, кровли,
Товар запасливой торговли,
Пожитки бледной нищеты,
Грозой снесенные мосты,
Гроба с размытого кладбища
Плывут по улицам!
Народ
Зрит божий гнев и казни ждет.
Увы! всё гибнет: кров и пища!
Где будет взять?
В тот грозный год
Покойный царь еще Россией
Со славой правил. На балкон,
Печален, смутен, вышел он
И молвил: «С божией стихией
Царям не совладеть». Он сел
И в думе скорбными очами
На злое бедствие глядел.
Стояли стогны озерами,
И в них широкими реками
Вливались улицы. Дворец
Казался островом печальным.
Царь молвил — из конца в конец,
По ближним улицам и дальным
В опасный путь средь бурных вод
Его пустились генералы
Спасать и страхом обуялый
И дома тонущий народ.
Тогда, на площади Петровой,
Где дом в углу вознесся новый,
Где над возвышенным крыльцом
С подъятой лапой, как живые,
Стоят два льва сторожевые,
На звере мраморном верхом,
Без шляпы, руки сжав крестом,
Сидел недвижный, страшно бледный
Евгений. Он страшился, бедный,
Не за себя. Он не слыхал,
Как подымался жадный вал,
Ему подошвы подмывая,
Как дождь ему в лицо хлестал,
Как ветер, буйно завывая,
С него и шляпу вдруг сорвал.
Его отчаянные взоры
На край один наведены
Недвижно были. Словно горы,
Из возмущенной глубины
Вставали волны там и злились,
Там буря выла, там носились
Обломки… Боже, боже! там —
Увы! близехонько к волнам,
Почти у самого залива —
Забор некрашеный, да ива
И ветхий домик: там оне,
Вдова и дочь, его Параша,
Его мечта… Или во сне
Он это видит? иль вся наша
И жизнь ничто, как сон пустой,
Насмешка неба над землей?
И он, как будто околдован,
Как будто к мрамору прикован,
Сойти не может! Вкруг него
Вода и больше ничего!
И, обращен к нему спиною,
В неколебимой вышине,
Над возмущенною Невою
Стоит с простертою рукою
Кумир на бронзовом коне.
Часть вторая
Но вот, насытясь разрушеньем
И наглым буйством утомясь,
Нева обратно повлеклась,
Своим любуясь возмущеньем
И покидая с небреженьем
Свою добычу. Так злодей,
С свирепой шайкою своей
В село ворвавшись, ломит, режет,
Крушит и грабит; вопли, скрежет,
Насилье, брань, тревога, вой.
И, грабежом отягощенны,
Боясь погони, утомленны,
Спешат разбойники домой,
Добычу на пути роняя.
Вода сбыла, и мостовая
Открылась, и Евгений мой
Спешит, душою замирая,
В надежде, страхе и тоске
К едва смирившейся реке.
Но, торжеством победы полны,
Еще кипели злобно волны,
Как бы под ними тлел огонь,
Еще их пена покрывала,
И тяжело Нева дышала,
Как с битвы прибежавший конь.
Евгений смотрит: видит лодку;
Он к ней бежит как на находку;
Он перевозчика зовет —
И перевозчик беззаботный
Его за гривенник охотно
Чрез волны страшные везет.
И долго с бурными волнами
Боролся опытный гребец,
И скрыться вглубь меж их рядами
Всечасно с дерзкими пловцами
Готов был челн — и наконец
Достиг он берега.
Несчастный
Знакомой улицей бежит
В места знакомые. Глядит,
Узнать не может. Вид ужасный!
Всё перед ним завалено;
Что сброшено, что снесено;
Скривились домики, другие
Совсем обрушились, иные
Волнами сдвинуты; кругом,
Как будто в поле боевом,
Тела валяются. Евгений
Стремглав, не помня ничего,
Изнемогая от мучений,
Бежит туда, где ждет его
Судьба с неведомым известьем,
Как с запечатанным письмом.
И вот бежит уж он предместьем,
И вот залив, и близок дом…
Что ж это.
Он остановился.
Пошел назад и воротился.
Глядит… идет… еще глядит.
Вот место, где их дом стоит;
Вот ива. Были здесь вороты —
Снесло их, видно. Где же дом?
И, полон сумрачной заботы,
Все ходит, ходит он кругом,
Толкует громко сам с собою —
И вдруг, ударя в лоб рукою,
Захохотал.
Ночная мгла
На город трепетный сошла;
Но долго жители не спали
И меж собою толковали
О дне минувшем.
Утра луч
Из-за усталых, бледных туч
Блеснул над тихою столицей
И не нашел уже следов
Беды вчерашней; багряницей
Уже прикрыто было зло.
В порядок прежний всё вошло.
Уже по улицам свободным
С своим бесчувствием холодным
Ходил народ. Чиновный люд,
Покинув свой ночной приют,
На службу шел. Торгаш отважный,
Не унывая, открывал
Невой ограбленный подвал,
Сбираясь свой убыток важный
На ближнем выместить. С дворов
Свозили лодки.
Граф Хвостов,
Поэт, любимый небесами,
Уж пел бессмертными стихами
Несчастье невских берегов.
Но бедный, бедный мой Евгений …
Увы! его смятенный ум
Против ужасных потрясений
Не устоял. Мятежный шум
Невы и ветров раздавался
В его ушах. Ужасных дум
Безмолвно полон, он скитался.
Его терзал какой-то сон.
Прошла неделя, месяц — он
К себе домой не возвращался.
Его пустынный уголок
Отдал внаймы, как вышел срок,
Хозяин бедному поэту.
Евгений за своим добром
Не приходил. Он скоро свету
Стал чужд. Весь день бродил пешком,
А спал на пристани; питался
В окошко поданным куском.
Одежда ветхая на нем
Рвалась и тлела. Злые дети
Бросали камни вслед ему.
Нередко кучерские плети
Его стегали, потому
Что он не разбирал дороги
Уж никогда; казалось — он
Не примечал. Он оглушен
Был шумом внутренней тревоги.
И так он свой несчастный век
Влачил, ни зверь ни человек,
Ни то ни сё, ни житель света,
Ни призрак мертвый…
Раз он спал
У невской пристани. Дни лета
Клонились к осени. Дышал
Ненастный ветер. Мрачный вал
Плескал на пристань, ропща пени
И бьясь об гладкие ступени,
Как челобитчик у дверей
Ему не внемлющих судей.
Бедняк проснулся. Мрачно было:
Дождь капал, ветер выл уныло,
И с ним вдали, во тьме ночной
Перекликался часовой…
Вскочил Евгений; вспомнил живо
Он прошлый ужас; торопливо
Он встал; пошел бродить, и вдруг
Остановился — и вокруг
Тихонько стал водить очами
С боязнью дикой на лице.
Он очутился под столбами
Большого дома. На крыльце
С подъятой лапой, как живые,
Стояли львы сторожевые,
И прямо в темной вышине
Над огражденною скалою
Кумир с простертою рукою
Сидел на бронзовом коне.
Евгений вздрогнул. Прояснились
В нем страшно мысли. Он узнал
И место, где потоп играл,
Где волны хищные толпились,
Бунтуя злобно вкруг него,
И львов, и площадь, и того,
Кто неподвижно возвышался
Во мраке медною главой,
Того, чьей волей роковой
Под морем город основался…
Ужасен он в окрестной мгле!
Какая дума на челе!
Какая сила в нем сокрыта!
А в сем коне какой огонь!
Куда ты скачешь, гордый конь,
И где опустишь ты копыта?
О мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной
На высоте, уздой железной
Россию поднял на дыбы?
Кругом подножия кумира
Безумец бедный обошел
И взоры дикие навел
На лик державца полумира.
Стеснилась грудь его. Чело
К решетке хладной прилегло,
Глаза подернулись туманом,
По сердцу пламень пробежал,
Вскипела кровь. Он мрачен стал
Пред горделивым истуканом
И, зубы стиснув, пальцы сжав,
Как обуянный силой черной,
«Добро, строитель чудотворный! —
Шепнул он, злобно задрожав, —
Ужо тебе. » И вдруг стремглав
Бежать пустился. Показалось
Ему, что грозного царя,
Мгновенно гневом возгоря,
Лицо тихонько обращалось…
И он по площади пустой
Бежит и слышит за собой —
Как будто грома грохотанье —
Тяжело-звонкое скаканье
По потрясенной мостовой.
И, озарен луною бледной,
Простерши руку в вышине,
За ним несется Всадник Медный
На звонко-скачущем коне;
И во всю ночь безумец бедный,
Куда стопы ни обращал,
За ним повсюду Всадник Медный
С тяжелым топотом скакал.
И с той поры, когда случалось
Идти той площадью ему,
В его лице изображалось
Смятенье. К сердцу своему
Он прижимал поспешно руку,
Как бы его смиряя муку,
Картуз изношенный сымал,
Смущенных глаз не подымал
И шел сторонкой.
Остров малый
На взморье виден. Иногда
Причалит с неводом туда
Рыбак на ловле запоздалый
И бедный ужин свой варит,
Или чиновник посетит,
Гуляя в лодке в воскресенье,
Пустынный остров. Не взросло
Там ни былинки. Наводненье
Туда, играя, занесло
Домишко ветхой. Над водою
Остался он как черный куст.
Его прошедшею весною
Свезли на барке. Был он пуст
И весь разрушен. У порога
Нашли безумца моего,
И тут же хладный труп его
Похоронили ради бога.