Любера субкультура чем занималась
Кто такие люберы — советская субкультура качков с окраин
Клетчатые штаны, значки с Лениным, тренажёрные залы и ненависть к неформалам. Только в Союзе, где в причудливом котле переплавлялось советское и западное, могло появиться движение люберов — культуристов с окраин, которые поставили себе цель: очистить столицу от скейтбордов, ирокезов, брейк-данса и тяжёлой музыки.
FURFUR продолжает серию материалов об истории культуризма в СССР. Как мышцы встали на службу коммунистической идеологии? Почему телогрейка для любера — лучше всего? И при чём тут парк Горького?
Брат любер
«Сам я никто, но нас называют „люберами“. Это просто люберецкие ребята. А ездить драться в Москву и Московскую область стали лет 10–15 назад, об этом нам ещё отцы рассказывали. Ездим мы и сейчас. Но бьём не всех подряд… а только тех, кто нам не нравится. А разве вам нравятся те, кто ходит с цепями, весь „проклёпанный“ или перекрашенный, кто позорит страну?»
Этот текст — письмо 16-летнего жителя подмосковных Люберец в газету «Комсомольская правда». Январь 1986-го. После публикации вся страна заговорила о люберах — культуристах из рабочего пригорода, объявивших войну всему «не нашему».
— Культуризм всегда процветал в Люберцах, задолго до начала 1980-х, — вспоминал несколько лет назад в разговоре с автором этого материала Анатолий Клюйков — «дядя Толя», бессменный тренер спортивного клуба «Любер». — Любимым местом сбора качков были песчаные карьеры в пяти километрах от города. Там был пляж, и уже в 1970-е каждое лето там было полно накачанных парней.
Россыпь заводов, железнодорожная станция, небольшая удалённость от Москвы, города соблазнов и пороков. Идеальное место для рождения агрессивного сообщества, где в почёте большие бицепсы, бритые затылки и нормальность, как её в этих местах понимали. Начиная примерно с 1982 года регулярные поездки люберецких подростков в Москву стали приобретать «идеологический» характер. Это уже не были вылазки просто за развлечениями. Поездки становились «борьбой за идею», а именно — «борьбой с той молодёжью, которая позорит советский образ жизни», пишет Дмитрий Громов, исследователь субкультуры люберов.
Москва первой половины 1980-х глазами жителя Люберец представляла собой рассадник нечисти всех мастей. В парке Горького тусовались металлисты, панки, рокеры. В «Лужниках» — скейтбордисты. На Арбате танцевали брейк-данс. И все вокруг щеголяли цепями, значками, рваными джинсами и странными причёсками.
«Любера приезжали на концерты, их видели в кафе, на дискотеках. К 1986 году драки между неформалами и люберецкими происходили буквально каждый день, — вспоминает Владислав Кузьмин, в 1980-е — брейкер и жертва люберов. — Любимым местом их сбора было кафе „Времена года“ в парке Горького. Чего там только не было: у брейкеров отнимали модные тогда очки-полоски, волосатых стригли, девчонок задирали. По выходным люберецких приезжала целая толпа. Вставали на Крымском мосту, скандировали что-то, били кого ни попадя».
«Любера приезжали на концерты, их видели в кафе, на дискотеках. К 1986 году драки между неформалами и люберецкими происходили буквально каждый день».
Химия и другие науки
Зимой 1987 года люберецкая милиция провела серию рейдов. Их целью было выяснить, сколько нелегальных качалок функционирует в городе. Милиция выявила около 40 тренажёрных залов и переписала более 500 посетителей. Большинство качалок располагались в подвалах, причём некоторые были заняты самозахватом, или попросту сквотированием — без уведомления коммунальных организаций.
«Лучшим вариантом было найти подвал в нежилом здании. Тогда сама собой решалась проблема звукоизоляции, — вспоминает атмосферу люберецких качалок пользователь форума о бодибилдинге Steel Factor. — Железо об пол гремит сильно: бых, бых! И если первый этаж над подвалом заселён, разборок с жильцами не миновать».
Другой частой проблемой были низкие потолки подвалов — они не подходили для выполнения жимов стоя и ряда других упражнений. По легендам, люберецкие качки решали этот вопрос, делая посреди зала ямы. В ямы становились со штангой и уже не доставали руками потолка.
В субкультуре с самого начала сформировались две группы: «спортсмены» и «хулиганы», пишет в одной из статей Дмитрий Громов. Первые поставили во главу угла спорт, стремились к результатам. Для вторых спорт был лишь средством для достижения другой цели — победы в драках. По словам Анатолия Клюйкова, с середины 1980-х людей в залах стало очень много: «И были люди, которые росли очень быстро, буквально за полтора-два года обрастали мышцами. Про таких всё было ясно — химия».
В субкультуре с самого начала сформировались две группы: «спортсмены» и «хулиганы». Первые поставили во главу угла спорт. Для вторых спорт был лишь средством для достижения другой цели — победы в драках.
Любера: 30 лет спустя
«РР» публикует большой фотопроект Ольги Михальчук, главными героями которого стали знаменитые любера и современные Люберцы. Молодежное неформальное движение люберов зародилось в конце СССР в местных «качалках», кружках культуризма; потом часть накачанных ребят вошла в некогда влиятельную люберецкую ОПГ, участники которой погибли в разборках, арестованы или рассеяны уже к концу 1990-х. И сейчас любера — просто часть культуры и истории, воспетая в роке и литературе, а теперь и в фотографии
Мама, я любера люблю
В середине девяностых не было «Википедии», которая сегодня ссылается на социологическое исследование Дмитрия Громова «Люберецкие уличные молодежные компании 1980-х годов: субкультура на перепутье истории». Тогда (хотя большинство жителей страны и сейчас разделяет этот стереотип) молва ставила знак равенства между движением люберов и бандитами-рэкетирами.
Вместе с популярным роком, вспоминавшим о накачанных ребятах строками Чижа & Со о «кулаках люберов» и целой композицией — социальным сатирическим портретом «Мама, я любера люблю» от Юрия Шевчука, пришло отношение к бандитскому прошлому с юмором. К прошлому города, а значит и моему. До тех пор пока однажды бабушка во дворе, глядя на поломанную детскую площадку, не сказала горько: «Вот были бы сейчас любера — они бы разобрались».
Значит, было в люберах и что-то позитивное? Созидательное? Значит, и скульптура «Ребята с нашего двора», установленная в центре города в 2015 году (Николай Расторгуев, солист группы «Любэ», в образе любера поет для девушки с гантелей), — не памятник насилию?
В течение года, перемещаясь по Люберцам, я всегда брала с собой камеру. Я пыталась анализировать зрительные образы современности. Пыталась понять, почему в одном маленьком городе, на столичной железной дороге, родилось такое движение: молодежь, которая одновременно хочет и выделиться на фоне других, и «навести порядок, наказав отличившихся».
Ребята с нашего двора
Я встретилась с теми, кто был юн в конце 1980-х, кто застал настоящих люберов и сможет мне рассказать о том времени, тех идеях, той жизни.
В воспоминаниях моих собеседников — история города. Благодаря им удалось собрать его фотопортрет, современный, с морщинами из подаривших надежду 80-х и лихих 90-х, которые не разглаживаются никем и сегодня. Спортивные площадки в разрухе и запустенье, дворы грязные…
Конечно, многие бывшие любера (движение перестало существовать в 1990 году) не пережили выбранного ими бандитизма. Кто-то, учитывая прошлое, встретиться не захотел. Но ведь большинство выбрало другой путь. Так, профессор, доктор медицинских наук Василий Ярема показал мне уголок об их движении в Краеведческом музее, созданию которого содействовал. Вместе с товарищами, которые в свои 50+, кстати, сидят на шпагате и выжимают сотню лежа, провел по самым старым «качалкам» в городе. Эти в прямом смысле слова подвалы с 1983 года и до сих пор поддерживаются в чистоте и рабочем состоянии.
Заслуженный художник РФ, скульптор Александр Рожников в своей мастерской рассказал о том, как и почему создал в родном районе скульптурную композицию с «Любэ» и «Дусей-агрегат». Инструктор, тренер по силовому спорту Александр Сидоркин показал легендарный клуб «Титан», основанный в 1973 году. Там не только музей и артефакты, которыми приезжают полюбоваться даже иностранные чемпионы, — на тренажерах, спроектированных люберами, и поныне занимаются дети и молодежь.
Появление в ничем не примечательном пригороде столице идейной субкультуры, с собственным кодексом чести, дресс-кодом и «задачами», само по себе уникально. Возможно, поэтому истории о ней живут спустя 30 лет. С отсылками на люберов упоминаются в интернете фильм Павла Лунгина Luna Park и культовый сериал «Бригада». Драму «Меня зовут Арлекино» Александр Сидоркин предлагает считать контекстом расцвета движения: «Все так и было — пригород, полустанок, безысходность». По сути, и качаться начали из-за отсутствия досуга, а «наряжаться» — в пику серости вокруг.
Дуся, агрегаты, идеи
— Люди, которые обвиняют люберов в служении комсомолу, опираясь на ношение значков с Лениным, не понимают очень простой советской подоплеки в этих значках: беднота и невозможность выделиться, — рассказывает Сидоркин. — Из-за того что не у каждого были деньги пошить вошедшие в моду клетчатые брюки или даже позволить себе кепку с таким орнаментом, покупали в киосках «Ленина в кепке». Такие значки встречались гораздо реже других. Вот по дефицитному вождю в кепке и отличали своих.
Серьезно заниматься спортом тоже начинали из-за желания стать лучше. Для этого 16-летние сами договаривались с ЖЭКом, сами или с помощью старших варили «железо», наполняя подвалы спортинвентарем.
Как вспоминают любера, когда на карьере старшие парни из «качалки» раздевались, собираясь купаться, все девчонки, которые были на пляже, шли в воду за статными культуристами. «Бабки уходили, девчонки вечером приходили. Власть на лавочке у подъезда рядом с “качалкой” менялась», — добавляет с иронией Василий Ярема. Собственно, первые драки — с металлистами, панками — случались чаще всего «за девичье сердце». Или потому, что кто-то девушку обижал.
Другое дело, что вскоре, осознав свою силу, физическое превосходство, некоторые любера к концу 80-х в буквальном смысле «поделили» Москву и наводили в ней такой порядок, который каждой группе активных из «качалок» казался правильным. Так, никогда не трогали брейкеров. «Потому что ребята занимались спортивными танцами, много и усердно тренировались, чтобы показывать свои трюки». Но другие стычки и драки зафиксированы в милицейских сводках.
— Мы хотели, чтобы ублюдков не было. Если фанаты «Спартака» расшатывают вагон метро, то как с ними не драться? — Василий Ярема не пытается скрывать факт драк, но категорически против заявлений, что любера «били просто так или за музыку и непохожесть». — Люберецкие разогнали митинг неофашистов, помогали защищать милицейские машины от раскачивания во время салюта к 9 Мая. Но часто благодаря дисциплине и принципам, привитым «стариками» — теми, кто вернулся в «качалки» из Афгана, — мы решали боевую задачу без боя. Однажды увидели, как металлисты, разгоряченные концертом, крушат летнюю сцену у кафе «Стромынка». Мы молча подошли, человек 30 — на сотню. В клетчатых кепках. И, видимо, слава о люберах шла такая, что эти хулиганы просто остановились и молча ушли.
Бойцовский клуб
Интересно, что феномен и мода «быть любером» даже в других городах Союза не слишком понятны тем, кто был в эпицентре субкультуры. Даже название движению придумали журналисты — авторы первых публикаций в «Огоньке», «Комсомольской правде», «Собеседнике» за 1986–1987 годы. А молодежь, по сути, просто искала, куда себя деть.
— Раньше на Руси были кулачные бои. Никто не обвинял мужиков в том, что они хотели померяться силушкой. У нас это был вид досуга в том числе. Спокойно могли по две школы от микрорайона подраться с другими двумя. «Слюнявых» панков, которые мочились за лавками, били тем более. Не используя ни ножей, ни цепей. Просто — кто что наработал в «качалке». Потому что особо делать было нечего: ни интернета, ни денег на кино… Зато при каждом ЖЭКе спортивные секции — обязательно ставили хоккейную коробку и должна была быть команда, — рассуждает Александр Сидоркин. — А сейчас коробки с сеткой, чтобы шайба не вылетала, и с дверью — не нужно перелезать. Но их никто не заливает! Только ломают. А к нам в «Титан» на очень скромные условия пришла бухгалтером мама одного парня, который занимается в «качалке». Со словами: «Только из-за того, чтобы рассказывать всем, что я с люберами, которыми нас в юности пугали — мол, не ходите в Парк Горького и на Арбат, — работаю в возрожденном ими спортивном клубе для молодежи».
К 1987 году в Люберцах было 100 «качалок». Представьте себе — 100 фитнес-центров, пусть и небольших, без бассейна (первый коммерческий комплекс появился в городе только в 2006-м), но ежедневно работающих — в одном городе. Тогда «подвалы» были клубами по интересам: Сидоркин был здесь свидетелем на пяти свадьбах и сам дважды женился, познакомившись в «Титане».
Однако, как только появился «свободный» рынок, первой с поборами в только что открытый кооператив «Титан» (и другие подвалы) стала нахаживать городская администрация. Старые качки, бывшие служивые, подумали: «Этим очкарикам, комсомольцам, вот так зарабатывать можно, а нам нет?!». И постепенно в «качалке» появились люди с огромными золотыми цепями, которые они вешали на тренажеры перед жимом. На такие же цепи предлагали заработать и люберам. Они к тому времени уже не ездили в Москву — выросли.
— До конца 1980 годов мы занимались спортом, старшие — воспитанием допризывной молодежи. Не пили, не курили, ни один рейд после негативных статей в прессе не выявил в подвалах наркоманов и дебоширов. У нас была своя правда, мы чувствовали миссию — стать здоровым, сильным поколением, — уверяет Василий Ярема. — Но в начале 90-х каждому пришлось выбирать свой путь. И сегодня нам неприятно читать, что «любера занимались рэкетом». К расцвету бандитизма движение люберов кончилось. Да, кто-то примкнул к бандитам. Многие же выбрали обычную жизнь, чтобы, где-то работая, прокормить семью. Но… все мы остались верны спорту и здоровому образу жизни.
Новое в блогах
ДВИЖЕНИЕ ЛЮБЕРОВ: КАК ЭТО БЫЛО?
Краткое изложение событий
Их боялись, над ними посмеивались, их презирали и им подражали. Зимой они носили ватники, туго подпоясанные армейскими ремнями, и ондатровые шапки, в более тёплые сезоны – вязаные шапочки и чёрные майки, и в любое время года – широкие клетчатые штаны. И другая постоянная: сильные, накачанные тела, на которые всё это было надето. И ещё постоянные драки. Люберы – страшилка конца 1980-х годов. Агрессивные качки из подмосковного городка, державшие в страхе столицу, избивавшие любого неформала, чья причёска или одежда отличались от общепринятого стиля. Тупые давители всего необычного. Но вот так ли они были примитивны и ужасны, как это описывали советские газеты? Разберёмся.
Люберы – это молодёжное течение 80-х годов, зародившееся в подмосковных Люберцах. А вышли они из культуризма, который в Советском Союзе не очень-то поощрялся и даже поливался помоями в советских газетах. Так же как впоследствии и само движение люберов. И если в первом случае газетная травля была основана на недоразумении, то в истории с люберами позиция советской прессы была, судя по всему, вполне осознанной.
Почему недоразумением были наезды на качков? Ну, в принципе, их деятельность вполне вписывалась в рамки советской идеологии, поощрявшей здоровый образ жизни и вообще мужественность. На негативное отношение властей к новому виду спорта повлиял присущий ему нарциссизм. Одно дело – использовать накачанные бицепсы и трицепсы для производства чего-то материального: для разгрузки вагонов, для войны или для установления спортивных рекордов. И совсем другое – выходить на подиум в плавочках и кокетливо играть намасленными мышцами перед публикой. Это считалось чем-то не мужским, непристойным.
Ещё повлияли западные публикации о советских бодибилдерах, где наших качков выставляли чуть ли не борцами с режимом. Советская власть к таким материалам относилась нервно и начинала давить героев публикаций просто для профилактики.
Ну и последней каплей в 1977 году стало убийство в атлетической студии «Муромец». Один из качков, ночевавший в спортзале, задавил своего товарища грифом штанги, потому что тот мешал ему спать. И неважно, что экспертиза признала убийцу психически больным человеком. Советские спортивные чиновники перенесли его диагноз на всех качков. В результате культуризм на много лет стал нелегальным видом спорта, ушёл в подполье. В буквальном смысле.
Желающие нарастить красивые мускулы переместились в подвалы жилых домов. Обстановка в этих сырых и холодных помещениях была крайне аскетичной. Занимались на кустарно изготовленном оборудовании. Чтобы поднимать штангу, не задевая низкий потолок, иногда долбили в полу специальные ямы. К началу 80-х годов культуризм уже не преследовался, но и помощи ему государство не оказывало. А значит, процесс был бесконтрольным. Ну а когда здоровых мужчин с повышенным уровнем тестостерона не направляют в общепринятые рамки, эти мужчины неизбежно создают боевые структуры. Такова уж их природа.
Полуподпольные «бойцовские клубы» росли по всей стране, а проявились ярче всех именно в Люберцах. На это повлияло много факторов. И то, что город имел крепкие спортивные традиции, и то, что, прилегая вплотную к столице с её соблазнами и более высоким уровнем жизни, сам он был населён в основном пролетариатом. Люберецкая молодёжь имела возможность видеть столичную жизнь, но пользоваться её благами не могла и воспринимала модные столичные течения как выпендрёж и нарушение порядка.
Собственно, организованность люберецких и началась с поездок в Москву. Именно там, в стычках с местными, они ощутили себя единым целым. А до этого в Люберцах было много разнокалиберных отрядов, состоявших из спортивной молодёжи. Молодёжь «качалась», загорала на песчаных карьерах, отрабатывала удары на спортивных снарядах, понемногу воевала друг с другом, с отрядами из других подмосковных городов, но всё это были обычные подростковые дела. Однако постепенно у люберецких бойцов родилась идеология, сплотившая их в организацию.
Дело в том, что вера в коммунизм в начале 80-х уже дала трещину. Среди молодёжи появлялось всё больше скептиков и последователей новых течений, приходивших, как правило, с Запада. Особенно быстро эти тенденции развивались в столице. Периферия, естественно, в этом смысле отставала, была более консервативной. Люберцы близки к Москве географически, но при этом менталитет у этого города оставался провинциальным. В результате Люберцы оказались как бы на переднем крае борьбы старого и нового. Причём «новое» часто оказывалось очень неприглядным.
Например, в Москве того времени появились неонацисты – невиданное дело для страны, потерявшей 30 миллионов жизней в Великой Отечественной. И первое большое сражение между москвичами и люберами произошло именно на этой почве. 20 апреля 1982 года московские неформалы-нацисты решили отметить день рождения Гитлера на Пушкинской площади. Люберы, уже хорошо знакомые с московскими нравами, решили «устроить фашистам Сталинград». В этом им отчасти помогала московская милиция, воспринимавшая тогда спортивных, непьющих и антихулигански настроенных молодых людей как своих добровольных помощников.
Вот что рассказывает один из участников тех событий: «Мы приехали на Пушкинскую. Здесь к нам подошёл человек в штатском – как потом выяснилось, подполковник МВД. Сказал: «Сейчас соберутся нацисты. Ребята, надо разогнать». Нас было человек семьдесят, не больше. Мы за углом встали. Он сказал: «Скорая помощь» пройдёт – можете начинать. Пожарка пройдет – закругляйтесь, разбегайтесь». Ну, когда «Скорая помощь» прошла – началось. А пожарку никто уже не видел и не слышал. Кто-то закричал: «Всё, машина прошла, расходимся». Какое там «расходимся»! Дрались, пока менты всю драку не оцепили и в автобус не стали всех кидать. А одному из наших сказали: «Так, ты стой у автобуса, своих отбирай».
Этот бой стал для люберов своеобразным крещением. Именно после этого разрозненные отряды люберецких качков стали превращаться в организацию идейных борцов. Борцов не только против фашистов, но и против всех, кто «позорит советский образ жизни».
Последняя формулировка оказалась очень растяжимой. В принципе, под неё подпадали любые неформальные течения.
Сшей мне, мама, клетчатые брюки
В первой половине 1980-х годов люберы не только нашли свою идею, но и выработали общий стиль в одежде. Стиль был практичным, приспособленным для драк. С одной стороны, одежда не сковывала движения, с другой – позволяла легко отличить своих от чужих на поле боя. Так, ширина знаменитых люберских штанов позволяла их обладателю совершать любые резкие движения, а клетчатый рисунок показывал принадлежность к организации. То же было, например, с повязыванием шарфов поверх воротника, концами за спину. И в бою не размотается, и противник за конец не ухватит, и сразу видно, что свой. Даже само разговорное название «любера», короткое и энергичное, было удобно для созыва своих в критической ситуации.
Есть сведения, что некоторые отряды люберов цепляли на грудь значки с портретом Ленина. Это, в общем, тоже было полезно. Придавало носителям значков какую-то официальность, сходство с дружинниками и дополнительно пугало противников.
В то же время у люберов появился собственный гимн:
Поначалу люберы действительно старались поддерживать порядок. Скажем, футбольных фанатов или металлистов с панками били не только за необычный внешний вид, но и за плохое поведение. За крики в ночное время, за разбрасывание окурков, битьё пустых бутылок и писанье в неположенных местах. Но потом, когда численность организации выросла, сами люберы всё чаще стали попадать в криминальные сводки. Это естественно. Во-первых, чем больше структура, тем её труднее контролировать, а во-вторых, вырастая, она начинает искать способы прокормиться. Так что теперь люберы не только стригли неформалов или срывали с них цепи и значки, но и перепродавали эти аксессуары другим неформалам. Что говорить, если фирменный значок с портретом рок-звезды тогда стоил 10 рублей, при средней советской зарплате в 150.
И если поначалу милиция качкам в клетчатых штанах симпатизировала и помогала, просто из солидарности (московские рядовые милиционеры часто были лимитчиками, приехавшими в столицу из провинциальных городков и деревень), то к середине 80-х отношение к люберецким изменилось. Почувствовав, что ситуация выходит из-под контроля, милиция начала учёт всех «качалок», занимавшихся там стали переписывать. После особенно ярких «подвигов» в люберецких школах и училищах происходили проверки; одной из улик были сбитые костяшки пальцев.
Но всё-таки отряды спортивной люберецкой молодёжи мало чем отличались от таких же в других частях СССР. Пожалуй, ещё большую известность получили казанские гопники (последствие так называемого «казанского феномена»). Везде пацаны качались, везде объединялись со «своими» против «чужих». Общечеловеческая норма. Люберы же прославились благодаря раскрутке в газетах и на ТВ.
Писавшие о люберах журналисты, правда, не собирались создавать своим героям популярности. Просто объявленная в стране гласность стала подарком для советской прессы. Если раньше многие острые темы замалчивались, то теперь остроту и чернуху стали искать даже там, где их не было. И в общем-то заурядное молодёжное движение на страницах газет превратилось в жутковатую и могущественную организацию отморозков.
Вот, например, как начинался репортаж в «Огоньке» в 1987 году:
«…от перрона Казанского вокзала как раз сейчас отправлялась последняя электричка в Люберцы. Они появились в дальнем конце бульвара. Четверо… Руки строго заложены за спину. Характерная походка враскачку. Лёгкие не по сезону куртки и смешные с виду, но не сковывающие движения в драке, клоунски широкие клетчатые штаны.
– Эй, парень, подойди сюда!— остановились метрах в десяти.
Я поднялся с мокрой скамейки.
– Что у тебя за значок?
Это был значок одного из рок-фестивалей, и надел я его специально, рассчитывая на их интерес. Не рассчитывал я на другое. Узкие чёрные галстуки на фоне белых рубах – последнее, что успел заметить, прежде чем прикрылся от неожиданного удара…»
«Люберы», – только и успел подумать теряющий сознание корреспондент.
Эпизод с избиением явно придуман, но чего не напишешь ради повышения тиража. Однако похоже, что перестроечная пресса демонизировала люберов не только ради сенсации. Из молодых людей, которые боролись за традиционные советские ценности, пусть и сомнительными методами, требовалось сделать пугало. Тогда вообще пресса травила любые, самые робкие попытки защитить умирающий строй. Люберов перестроечные газеты стали сравнивать с немецкими штурмовиками 30-х годов и китайскими хунвейбинами. Молодёжи, которая начала свою деятельность с борьбы против фашизма, приклеили на лбы клеймо фашистов.
Правда, газетная кампания имела и другую сторону. После того как о люберах узнала вся страна, у них нашлось много подражателей. Накачанную молодёжь в клетчатых штанах теперь можно было встретить в любом конце СССР. Зато многие жители Люберец о существовании страшных люберов впервые узнали из газет.
Реальная жизнь вообще сложнее своего отражения в газетах и на ТВ. Если под пером корреспондентов люберы были однозначными агрессорами, в реальности речь шла о примерно равном противостоянии молодёжных течений. В конце 80-х битломаны враждовали с металлистами, металлисты – с брейкерами, и те и другие недолюбливали панков. После раскрутки люберов у всех неформалов появился общий враг, против которого надо было объединяться. Причём по сути это было объединением более сытой и продвинутой московской молодёжи против приезжих, которых сразу зачислили в гопники.
Из «неформалов» наиболее слаженный отпор организовали металлисты – субкультура, основанная на агрессивной мужественности. Поначалу, когда это течение только пришло к нам с Запада, основную массу любителей «тяжёлого металла» составляли хлипкие длинноволосые подростки. Вскоре советские металлисты приблизились к западным образцам, а это означало, что кроме длинных волос, цепей и кожаных курток они обросли и мощной мускулатурой. Эта группа стала ядром антилюберецкой коалиции.
В ПТУ и школах распространялись воззвания, призывавшие в определённое время собираться на драки с люберами. В назначенные дни Москва превращалась в поле передвижения многочисленных молодёжных групп, которые через милицейские кордоны стягивались к местам столкновений, самым популярным из которых был Парк культуры имени Горького. Из милицейских сводок 1988 года видно, что в молодёжных разборках в Москве принимало участие до 1000 человек. При этом жителей Люберец среди них было не более 15 процентов, остальные или подделывались под люберов, или являлись их противниками.
Быстро возникшая известность так же быстро и сдулась. К 1990 году люберство стало немодным. Правда, многие качки перешли от подростковых игр к более серьёзным занятиям. В 1992 году люберецкие бандиты были одними из самых авторитетных в московском регионе, но и здесь их могущество продолжалось недолго. Люберцкая группировка была разгромлена, не без помощи милиции. Много знаменитых люберов лежат на местном кладбище, кто-то сидит, кто-то уже вышел, кто-то бежал за границу.
По подсчётам, доля потерь в криминальных войнах 90-х среди бывших люберов доходила до 50 процентов. Для сравнения: советские потери в Афганистане составили 2 процента от общего числа служивших там.
Опубликовано в №41, октябрь 2014 год