М е салтыков щедрин уверял что я до боли сердечной люблю россию
ЕГЭ 2017. 1000 заданий с ответами по русскому языку (стр. 5 )
 | Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах: 1 2 3 4 5 6 7 |
ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОШИБКИ
A) нарушение в построении предложения с причастным оборотом
1)Проводимые часы в семье были для Николая Ростова бесценными.
Б) нарушение в построении предложения с несогласованным приложением
2)траус создаёт свои знаменитые произведения «Сказки Венского леса» и «Голубой Дунай», выразившие музыкальную душу Вены и сотканные из мелодий самых различных народов, её населяющих.
B) нарушение связи между подлежащим и сказуемым
3)олохова к войне в романе «Тихом Доне» проявляется во многих деталях и образах.
Г) неправильное употребление падежной формы существительного с предлогом
Д) нарушение видовременной соотнесённости глагольных форм
5)Хочется поздравить всех, кто победили на олимпиаде по литературе.
6)Накануне 60-летия Штрауса состоялась премьера оперетты «Цыганский барон», ставшая настоящим праздником для жителей Вены.
7)По приезду на Байкал писатель услышал от местных жителей немало увлекательных легенд.
8)Ася сидела за столом и не смотрит на Гагина.
9)Л. Толстой учредил школу для крестьянских детей и стал автором педагогического журнала и нескольких учебников.
Запишите в таблицу выбранные цифры под соответствующими буквами.
ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОШИБКИ
A)ошибка в построении предложения с однородными членами
1)Вопреки предостережения Максима Максимыча Бэла всё-таки вышла за пределы крепости.
Б) нарушение связи между подлежащим и сказуемым
2)В 1852 году Л. Толстой закончил свою первую повесть «Детство», опубликованную впоследствии в журнале «Современник».
B)неправильное употребление падежной формы существительного с предлогом
3) пишет в своём стихотворении, что «не жду от жизни ничего я».
Г) неправильное построение предложения с деепричастным оборотом
4)Читая об убийстве старухипроцентщицы, волосы стояли дыбом.
Д) неправильное построение предложения с косвенной речью
5)У вороха выкопанной картошки, подняв голову кверху, стояли пятеро босоногих людей.
6)Возвращаясь из тайги, мы попали в полосу непогоды и надолго засели в посёлке геологов в ожидании вертолёта.
7)В соревнованиях принимали участие как ветераны спорта, а также пока ещё никому не известные молодые легкоатлеты.
8)В тесном таёжном каньоне Абакан несётся, дробясь на протоки, создавая завалы из смытых деревьев.
9)Сборник «Донские рассказы» Шолохова потрясли меня до глубины души.
Запишите в таблицу выбранные цифры под соответствующими буквами.
ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОШИБКИ
A)неправильное построение предложения с деепричастным оборотом
Б) нарушение в построении предложения с причастным оборотом
2)В романе «Война и мир» для нас как интересен образ Кутузова, так и образ Наполеона.
B)нарушение связи между подлежащим и сказуемым
3)В центре романа образ любящей, страдающей молодой
женщины от неразделённой любви.
Г) неправильное употребление падежной формы существительного с предлогом
4)Прямо к пристани выходили палисадники и огороды уютных добротных сибирских построек.
Д) ошибка в построении предложения с однородными членами
5)Раскольников не может понять, что, убив старуху, мир не изменится.
6)Два часа летели мы над тайгою, забираясь всё выше и выше в небо.
7)В 1827 году по прибытию в Москву Лермонтов начал писать стихи, создал первые поэмы.
8)По возвращении домой люди четыре дня непрерывно тушили таёжный пожар, подступавший к самому их жилищу.
9)Вдоль стен тянулись полки, уставленные берестяной посудой с сушёной картошкой и кедровыми орехами.
Запишите в таблицу выбранные цифры под соответствующими буквами.
ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОШИБКИ
A)нарушение в построении предложения с несогласованным приложением
1)-Щедрин уверял, что «я до боли сердечной люблю Россию».
Б) неправильное построение предложения с косвенной речью
2)Лермонтов был не только прекрасным поэтом, так и талантливым художником.
B) ошибка в построении предложения с однородными членами
3)Талант и гениальность может передаваться на генном уровне.
Г) нарушение связи между подлежащим и сказуемым
4)Герой понимал о том, что выполнение задания связано с риском для жизни.
Д) ошибка в построении сложноподчинённого предложения
5)На очень высоком уровне стояли в журнале «Современнике» литературная критика и библиография, и этим он был обязан Белинскому.
6)Величайшим потрясением отозвалась в душе художника ленинградская блокада, осталась в памяти неотступным кошмаром, когда он, потеряв почти всех родных, чудом остался жив.
7)В «Вечернем звоне» И. Левитана ощущаются красота и гармония бытия.
8)Жизнь и творчество композитора мало исследованы и изучены.
9)Поднимаясь на поросшую клёнами и молодыми дубками гору, откуда весь город виден как на ладони, музыкант встретил двух девушек.
Запишите в таблицу выбранные цифры под соответствующими буквами.
Факты из жизни писателя
Нашла такую статью, прочитала с удовольствием-вот так губернатор!
Он проповедует любовь
Враждебным словом отрицанья…
Главным инструментом Салтыкова-Щедрина стала сатира. Он смотрел на мир беспощадным взглядом и постоянно находился в конфликтных отношениях со временем, с окружающими его людьми.
Литературный заработок не мог прокормить писателя, и чиновничье жалованье оставалось единственным постоянным источником дохода.
Семь лет он пробыл в Вятке, куда был сослан «за вредный образ мыслей» и где служил советником губернского правления. Два года Салтыков-Щедрин прослужил в Петербурге, а потом – с существенным повышением в чине – был отправлен в Рязань служить вице-губернатором. Так же, как и раньше в Вятке, на новом месте он принимается за прежнее:
· требует строгого исполнения законов,
· борется со взяточниками,
· защищает интересы крепостных крестьян.
Борьба одинокого человека с системой, со сложившимся порядками, однако, всегда необычайно тяжела и редко оканчивается победой. Уже через год Салтыков-Щедрин жалуется знакомому:
«С самого приезда моего сюда я постоянно нахожусь в совершенно каторжной работе, и не только не могу ничем заняться, но, положительно, даже прочитать ничего не могу. Одним словом, я если не раскаиваюсь, то, во всяком случае, крайне негодую на себя за то, что взял место в Рязани. Подобного скопища всякого рода противозаконий и бессмыслия вряд ли можно найти, и вятское плутовство есть не более как добродушие [по сравнению] с плутовством рязанским.»
Став вторым человеком в губернии, Салтыков по-прежнему оставался в своей среде белой вороной. Он быстро получил прозвища «вице-Робеспьера» и «домашнего Герцена» (настоящий А. И. Герцен в это время боролся с режимом, издавая газету «Колокол» в Лондоне).
Вступив в конфликт с вновь назначенным губернатором, он попросил перевода в Тверь. И здесь Салтыков-Щедрин продержался лишь два года (но это были годы крестьянской реформы) и, заработав ещё одно прозвище – «красного вице-губернатора», вышел в отставку.
Однако вольная литературная жизнь Щедрина тоже продлилась лишь два года. С 1864 года он возвращается на службу, теперь в Министерство финансов, и начинает очередной круг скитаний по провинции в должности председателя казённой палаты, надзирающего за поступлением государственных доходов. Он служит в Пензе, в Туле, опять в Рязани – и всюду переживает один и тот же цикл: служебное рвение – конфликт с губернатором – громкая отставка.
Но весь тот опыт, который приобрёл во время службы Салтыков-Щедрин, лёг в основу его произведений – «критической энциклопедии русской жизни».
М е салтыков щедрин уверял что я до боли сердечной люблю россию
«Сказки» М. Е. Салтыкова-Щедрина
Даже внешний облик М. Е. Салтыкова-Щедрина поражает нас драматическим сочетанием мрачной суровости с затаенной, сдержанной добротой. Острым резцом прошлась по нему жизнь, испещрила глубокими морщинами. Неспроста сатира издревле считалась наиболее трудным видом искусства. «Счастлив писатель, который мимо характеров скучных, противных, поражающих печальною своею действительностью, приближается к характерам, являющим высокое достоинство человека, который из великого омута ежедневно вращающихся образов избрал одни немногие исключения, который не изменял ни разу возвышенного строя своей лиры… Нет ему равного в стиле – он Бог, – так охарактеризовал Н. В. Гоголь в «Мертвых душах» удел писателя, касающегося светлых сторон жизни. – Но не таков удел и другая судьба у писателя, дерзнувшего вызвать наружу все, что ежеминутно перед очами и чего не зрят равнодушные очи, – всю страшную, потрясающую паутину мелочей, опутавших нашу жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога, и крепкою силою неумолимого резца дерзнувшего выставить их выпукло и ярко на всенародные очи! Ему не собрать народных рукоплесканий, ему не зреть признательных слез и единодушного восторга взволнованных душ… Ибо не признаёт современный суд, что равно чудны стеклы, озирающие солнцы и передающие движение незамеченных насекомых; ибо не признаёт современный суд, что много нужно глубины душевной, чтобы озарить картину, взятую из презренной жизни, и возвести ее в перл созданья; ибо не признаёт современный суд, что высокий восторженный смех достоин стать рядом с высоким лирическим движеньем и что целая пропасть между ним и кривляньем балаганного скомороха! Не признаёт сего современный суд и все обратит в упрек и поношенье непризнанному писателю; без разделения, без ответа, без участья, как бессемейный путник, останется он посреди дороги. Сурово его поприще, и горько почувствует он свое одиночество».
Справедливо заметил Гоголь, что судьба писателя-сатирика во все времена была тернистой. Внешние препятствия в лице вездесущей цензуры заставляли его выражать свои мысли не прямо, а обиняками, с помощью всякого рода иносказаний – эзоповским языком. Но кроме власть предержащих сатира часто вызывала неудовлетворение и у простых читателей, не желающих сосредоточивать внимание на болезненных явлениях жизни, предпочитающих искать в литературных произведениях возвышенные образы и не склонных предаваться волнениям и тревогам по поводу жизненных несовершенств. Писатель-сатирик не льстит своему читателю, заставляет его волей-неволей находить в уродливых сторонах жизни признаки своих собственных несовершенств, пробуждает мирно спящую совесть, доставляет читателю сердечную боль. Поэтому чтение сатирического произведения – не развлечение, а тяжелый духовный труд.
Но главная трудность сатирического творчества заключается в том, что искусство сатиры драматично по своей внутренней природе. Это искусство небезобидное и опасное для самого художника: на протяжении всего творческого пути писатель-сатирик имеет дело с общественным злом, с человеческими пороками, которые держат в мучительном напряжении, утомляют и изматывают его душевные силы. Лишь очень стойкий и сильный человек может выдержать это каждодневное испытание и не ожесточиться, не утратить веры в жизнь, в ее красоту, добро и правду. Вот почему сатира, вошедшая в классику мировой литературы, – явление чрезвычайно редкое. Имена великих сатириков в ней буквально наперечет: Эзоп в Древней Греции, Рабле во Франции, Свифт в Англии, Марк Твен в Америке, а в России – Салтыков-Щедрин.
Высокая сатира возникает лишь на духовном взлете национальной литературы: требуется мощная энергия самоутверждения, стойкая вера в идеал, чтобы удержать напряженную энергию отрицания. Русская литература XIX века, возведенная, по словам Н. Г. Чернышевского, «в достоинство общенационального дела», сосредоточила в себе сильный заряд жизнеутверждения и создала благоприятную почву для появления в ней великого сатирика. Не случайно Салтыков-Щедрин говорил: «Лично я обязан литературе лучшими минутами моей жизни, всеми сладкими волнениями ее, всеми утешениями». А Достоевский считал классическую сатиру признаком высокого подъема всех творческих сил национальной жизни: «Народ наш с беспощадной силой выставляет на вид все свои недостатки и перед целым светом готов толковать о своих язвах, беспощадно бичевать самого себя; иногда даже он несправедлив к самому себе, – во имя негодующей любви к правде, истине… С какой, например, силой эта способность осуждения, самобичевания проявилась в Гоголе, Щедрине и всей отрицательной литературе… Сила самоосуждения прежде всего… указывает на то, что в обществе есть еще силы. В осуждении зла непременно кроется любовь к добру: негодование на общественные язвы, болезни – предполагает страстную тоску о здоровье». Творчество Салтыкова-Щедрина, открывшего нам и всему миру вековые недуги России, явилось в то же время показателем нашего национального здоровья, неистощимых творческих сил, сдерживаемых и подавляемых, но пробивающих себе дорогу в слове, за которым, по неуклонной логике жизни, рано или поздно приходит черед созидательному делу.
Жизненные противоречия с детских лет вошли в духовный мир писателя, формируя в нем будущий сатирический талант. Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин родился 15 (27) января 1826 года в селе Спас-Угол Калязинского уезда Тверской губернии. Отец писателя принадлежал к старинному дворянскому роду Салтыковых, к началу XIX века разорившемуся и оскудевшему. Стремясь поправить пошатнувшееся материальное положение, Евграф Васильевич женился на дочери богатого московского купца Ольге Михайловне Забелиной, властолюбивой и энергичной, бережливой и расчетливой до скопидомства. Она стала фактически главою семьи, полновластной хозяйкой имения, правдами и неправдами приумножавшей его доходность и состоятельность.
Михаил Евграфович не любил вспоминать о своем детстве, а когда это случалось, воспоминания окрашивались неизменной горечью. Под крышей родительского дома ему не суждено было испытать ни поэзии детства, ни семейного тепла и участия. Семейная драма сливалась с драмой общественной. Детство и молодые годы Салтыкова совпали с разгулом агонизирующего, доживающего свой век крепостничества. «Оно проникало не только в отношения между поместным дворянством и подневольною массою – к ним, в тесном смысле, и прилагался этот термин, – но и во все вообще формы общежития, одинаково втягивая все сословия (привилегированные и непривилегированные) в омут унизительного бесправия, всевозможных изворотов лукавства и страха перед перспективою быть ежечасно раздавленным».
«Столпом и утверждением истины», удержавшим мальчика Салтыкова на краю этого «омута», явилось Евангелие, животворный луч которого произвел в его душе полный жизненный переворот. «Главное, что я почерпнул из Евангелия, – вспоминал Салтыков-Щедрин в автобиографической книге «Пошехонская старина», – заключалось в том, что оно посеяло в моем сердце зачатки общечеловеческой совести и вызвало из недр моего существа нечто устойчивое, свое, благодаря которому господствующий жизненный уклад уже не так легко порабощал меня. При содействии этих новых элементов я приобрел более или менее твердое основание для оценки как собственных действий, так и явлений и поступков, совершавшихся в окружавшей меня среде. Словом сказать, я уже вышел из состояния прозябания и начал сознавать себя человеком. Мало того: право на это сознание я переносил на других. Доселе я ничего не знал ни об алчущих, ни о жаждущих и обремененных, а видел только людские особи, сложившиеся под влиянием несокрушимого порядка вещей; теперь эти униженные и оскорбленные встали передо мной, осиянные светом, и громко вопияли против прирожденной несправедливости, которая ничего не дала им, кроме оков, и настойчиво требовали восстановления попранного права на участие в жизни. То свое, которое внезапно заговорило во мне, напоминало мне, что и другие обладают таким же, равносильным своим. И возбужденная мысль невольно переносилась к конкретной действительности, в девичью, в застольную, где задыхались десятки поруганных и замученных человеческих существ.
Я люблю Россию до боли сердечн
Я люблю Россию до боли сердечной и даже не могу помыслить себя где-либо, кроме России. (Михаил Салтыков-Щедрин) [30.01.2017 01:00:03] < 302 / 0 / 0 >
Использованный словарь
По теме:
‘,’/picture//thumbnail/’,’
Может ли быть фундаментом семейного счастья умение строить глазки?
‘,’/picture//thumbnail/’,’
Может ли быть фундаментом семейного счастья умение строить глазки?
‘,’
Может ли быть фундаментом семейного счастья умение строить глазки?
‘,’/picture//thumbnail/’,’
Может ли быть фундаментом семейного счастья умение строить глазки?
‘,’/picture//thumbnail/’,’
Не только талант требует одиночества, но и одиночество требует таланта.
‘,’/picture//thumbnail/’,’
Не только талант требует одиночества, но и одиночество требует таланта.
‘,’
Не только талант требует одиночества, но и одиночество требует таланта.
‘,’/picture//thumbnail/’,’
Не только талант требует одиночества, но и одиночество требует таланта.
Провидец Салтыков-Щедрин
Этот человек был личностью огромного величия и таланта. Он оставил крупное литературное наследие – романы «История одного города», «Господа Головлевы» «Губернские очерки», комедию «Смерть Пазухина», сказки, рассказы, иные произведения. Читатели преклонялись перед ним, уважали не только как художника, но и как человека. Один из них даже назвал Салтыкова-Щедрина «святым старцем». Писатель ронял слезы, читая это письмо…
Стариной веет от имени-отчества писателя: Михаил Евграфович. И облик имел «старорежимный» – на портрете Ивана Крамского он с окладистой бородой, одетый в черное. Глаза смотрят внимательно, колко, пальцы упорно сцеплены. Характер, видно, был у писателя не простой. Да и литературные вещи, им написанные, не дают в том усомниться. Салтыков-Щедрин, выходец из дворянского рода, рожденный в родительском имении в селе Спас-Угол Калязинского уезда Тверской губернии, много лет носил чиновничий мундир. Занимал должности вице-губернатора в Рязани и Твери, был председателем казенной палаты в Пензе, Туле и Рязани.
Служил исправно, однако начальству в рот не смотрел, расположения не искал. Довольствовался немногим, с презрением смотрел на лизоблюдство, ложь, мздоимство, царящие в чиновничьей среде. Стал их описывать, увлекся. Творил с удовольствием, покрывал тексты густым слоем сарказма и сатиры. Посмеивался: «Всякому безобразию есть свое приличие». Сокрушался: «Это еще ничего, что в Европе за наш рубль дают один полтинник, будет хуже, если за наш рубль станут давать в морду».
Салтыков-Щедрин запечатлел нравы давно ушедшей России: ловких и прытких титулярных советников, коллежских асессоров, столоначальников, губернских секретарей и прочих господ, напускавших на себя значительность, часто – при малой результативности.
Читать его творения – словно глядеть в замутненное, надтреснутое зеркало минувшего. Однако же, нет-нет, да мелькнет в словесах Михаила Евграфовича что-то до боли знакомое. И ловишь себя на мысли, что стойкий чиновничий типаж не вымер, как мамонт, а сохранился до нынешних времен. Одежды другие, костюмы и прически иные, но – то же плутовство в глазах, рука так же привычно тянется за взяткой…
Иные современные правители походят на обитателя города Глупова, но важничают, надувают щеки, издают реляцию за реляцией. Изумляться не приходится, ибо привычно-с. В точности по Салтыкову-Щедрину: «Страшно, когда человек говорит и не знаешь, зачем он говорит, что говорит и кончит ли когда-нибудь».
Некоторые герои Салтыкова-Щедрина узнавали себя в его творениях. Одни негодовали, когда обжигались, наткнувшись на остроту его иронии, другие делали вид, что ничуть не обижены. Но были и делавшие вид, что они тут вовсе ни при чем.
«В одном из своих очерков М.Е. вывел тип государственного деятеля, который не столько радел о деле, как заботился о том, чтобы все думали, что он делает дело, – вспоминал писатель Николай Успенский. – Окна кабинета этого деятеля выходили на улицу, по которой то и дело ездили всевозможные чины различных ведомств. Для того чтобы проезжающие думали, что он все ночи напролет занимается делами, деятель никогда не тушил по ночам в своем кабинете лампы, хотя сам в это время даже мысленно не присутствовал за письменным столом.
Одно из высокопоставленных в служебной иерархии лиц узнало себя в этом очерке. Случай вскоре свел их с Щедриным с глазу на глаз.
– А, Михаил Евграфович! – обратилось к Щедрину лицо, – очень рад вас видеть! Читал, батенька, читал ваш рассказец! Подали вы меня под красивым соусом! Ну, а теперь под каким еще соусом намереваетесь вы меня подать?
– Ах, ваше сиятельство! – отвечал Щедрин. – Вы и без всякого соуса слишком хороши. »
Боялись острого пера писателя многие, даже те, кого он обрисовывать и не собирался. Однажды к нему явился некий врач и с порога стал негодовать, зачем он хочет его вывести в своем рассказе. Хозяин удивился и сказал, что у него и в мыслях такого не было, тем более, что он первый раз видит пришельца.
Гость рассказал, что бросил женщину, с которой делил жилище, и та пригрозила ему пожаловаться писателю, с которым будто была знакома. И добавила, что он «разделает коварного изменника».
Бедный врач до того перепугался, что прибежал оправдываться перед Щедриным и умолял не губить его. Разумеется, Михаил Евграфович успокоил пришельца, и эскулап ушел, облегченно вздохнув.
Салтыков-Щедрин хоть и ругал российские нравы, но саму родину почитал: «Я люблю Россию до боли сердечной и даже не могу помыслить себя где-либо, кроме России».
Писателей-соотечественников, живущих за границей, не жаловал, в том числе Тургенева. Ценил Ивана Сергеевича за литературный дар, но не упускал случая съязвить в его адрес. И не просто, а хлестко: «Типичный литературный барин и умелый литературный болтунище».
Салтыков-Щедрин за словом в карман не лез, коллег огорошивал суровыми, а порой и грубыми словами. Действовал согласно своим же принципам: «В критике необходимо предельное обнаружение сути резким словом, без никаких смягчений вежливости».
Салтыков-Щедрин любил Некрасова как поэта, но не одобрял его «комильфотность», «барственность», страсть к картам. А вот над Фетом откровенно насмехался, зачислив его в число второстепенных русских поэтов, отдав ему в той сомнительной когорте одно из видных мест. Писал: «Большая половина его стихотворений дышит самою искреннею свежестью, а романсы его распевает чуть ли не вся Россия, благодаря услужливым композиторам, которые, впрочем, всегда выбирали пьески наименее удавшиеся. »
Даже создателя «Войны и мира» насупленный Михаил Евграфович не щадил: «Толстой говорит о вселюбии, а у самого 30 тысяч рублей доходу, живет для показу в каморке и шьет себе сапоги, а в передней – лакей в белом галстуке, это, дескать, не я, а жена…»
Салтыков-Щедрин всю жизнь трудился, не покладая рук: не только сочинял, но и тянул на себе, как бурлак, журнал «Отечественные записки». В 70-е годы XIX века цензура неизменно называла это издание и журнал «Дело» наиболее «вредным», демократическим изданием. Цензоры не давали спуска салтыковскому журналу, но и редактор порой показывал зубы.
Но все же проиграл радетелям государственной нравственности: в 1884 году «Отечественные записки» закрыли. Писатель был страшно удручен…
Язык писателя не только своеобразен, саркастичен и остроумен, но и блещет новизной. Он «поселил» в русском языке новые слова – такие, как «благоглупость», «белибердоносец», «головотяп». Среди неологизмов Салтыкова-Щедрина – «злопыхательство», «мягкотелость», «пенкосниматель». Эти и другие слова не заросли мхом и бурьяном забвения, ходят между людьми, попадают в тексты, словом, работают.
Закончив «Пошехонскую старину», Михаил Евграфович был очень слаб, его измучили недуги, к тому же надо было хлопотать об издании своего собрания сочинений. И все же он нашел в себе силы приступить к новому произведению под названием «Забытые слова». «Были, знаете, слова, – говорил писатель незадолго до смерти, – ну, совесть, отечество, человечество. другие там еще. А теперь потрудитесь-ка их поискать! Надо же напомнить. »
…При жизни его не только хвалили, но и поругивали. К примеру, с желчью писал о Салтыкове-Щедрине писатель Дмитрий Писарев: «…его произведения в высшей степени безвредны, для чтения приятны и с гигиенической точки зрения даже полезны, потому что смех помогает пищеварению, тем более что к смеху г. Щедрина, заразительно действующему на читателя, вовсе не примешиваются те грустные и серьезные ноты, которые слышатся постоянно в смехе Диккенса, Теккерея, Гейне, Берне, Гоголя и вообще всех. действительно замечательных юмористов…»
А вот критик Александр Скабичевский, оказался не только зорче многих, но и стал провидцем: «…в лице г. Щедрина мы имеем сатирика, который, наверное, будет, со временем, беспристрастными судьями-потомками поставлен не только на одну высоту с Гоголем, но во многих отношениях выше его…»
Но бывало, что сначала Салтыкова-Щедрина не жаловали, а потом мнение о нем меняли. Такая метаморфоза произошла с философом Василием Розановым. Поначалу в своем мемуарно-размышлительном сочинении «Уединенное» он писал, что сатирик, «как «матерой волк» он наелся русской крови и сытый отвалился в могилу». Там же называл писателя «ругающимся вице-губернатором».
И литературный дар Салтыкова-Щедрина философ оценивал не слишком высоко. Он считал, что основные его читатели – чиновники. Описывая картину Ильи Репина «17-е октября», посвященную народному ликованию по случаю выхода царского манифеста 1905 года, философ отмечал, что один из персонажей полотна, «чиновник в форме», «громко поющий песню «о ниспровержении правительства», «начитался Щедрина».
Почему философ не жаловал писателя, объяснил известный литературный критик Павел Басинский: «Конечно, у Розанова были и свои «политические» причины не любить Щедрина. Он сотрудничал с консервативной газетой «Новое время», а Щедрин вместе с Некрасовым возглавлял либеральный журнал «Отечественные записки». Но главное не «политика».
За Щедриным утвердилась слава писателя и публициста, который в России видит одно непроходимое болото, дремучий лес, из которых русским никогда не выбраться в силу не только специфики русской власти, но и национального характера ее народа. И сегодня Щедрин является кладезем крылатых фраз для людей, которые понимают Россию именно так».
Однако на склоне жизни Розанов, словно очнувшись от сна, писал: «Целую жизнь я отрицал тебя в каком-то ужасе, но ты предстал мне теперь в своей полной истине. Щедрин, беру тебя и благославляю. Проклятая Россия, благословенная Россия».
…Тело Салтыкова-Щедрина давным-давно при огромном числе провожающих было предано земле в петербургском некрополе.
Но продолжает жить его бунтарский дух, актуальны изречения, ибо они не устарели, а по-прежнему уместны для характеристики ситуации и в современной России. Взять хотя бы это: «Нет, видно, есть в божьем мире уголки, где все времена – переходные.
Или такое: «Российская власть должна держать свой народ в состоянии постоянного изумления».
Подобное происходит едва ли не каждый божий день. Читаешь свежие новости, а сквозь забор букв рисуется насмешливый облик Михаила Евграфовича, много лет назад изрекшего: «Когда и какой бюрократ не был убежден, что Россия есть пирог, к которому можно свободно подходить и закусывать?»
Так было, так, увы, и есть. Провидец, однако, был господин Салтыков-Щедрин отменный.