мать и сын любовные отношения истории читать

Мать и сын любовные отношения истории читать

— Откуда тебе знать, что я чувствую?! – Резко ответила Люда и бросила трубку на рычаг.

Она сидела в спальне, напротив большого зеркала, и рассматривала свое лицо. А вот и морщинка у правого глаза, маленькая, тоненькая, но все равно заметная. Профессиональным движением руки, она втерла в морщинку несколько капель импортного крема. Месяц назад Люда случайно ее разглядела, и потеряла покой. Весь месяц она занималась этой проблемой, все остальное отошло на задний план. Потратила почти двухмесячную зарплату, на различные крема, маски и другие косметические средства, но ничего не помогало и морщинка, продолжала медленно углубляться. Никто не знал, сколько времени, средств и усилий приходилось прилагать Люде, что бы держать себя в форме. Она всегда великолепно выглядела и уверяла всех, что это ей дано от рождения. Два дня назад она узнала, что ей придется справляться с проблемой посерьезнее, чем эта морщинка. Она может потерять все, свою прежнюю жизнь, и самое страшное – красоту.

Встав со стула, она сбросила халат и осталась перед зеркалом в одних трусиках. Животик был плоским и безупречным, а что будет через месяц или два? Неужели ее начнет распирать, как всех этих наседок, рожающих без устали? Она вспомнила жену Андрея. Да-а, теперь понятно, почему его тянуло к таким миниатюрным как Люда. Эта толстая, круглая женщина-бочка, нарожала ему троих детей и совершенно перестала следить за своей внешностью. Она себя устраивала и такой. Наседка!

Люда бросила взгляд на свою грудь. Скоро она станет большой, а после родов.… О ужас! Люда вновь накинула халат, она как будто увидела два сдувшихся шара с висящими вниз сосками.

Всю ночь Люда мучилась, что потеряет красоту, но было… и другое. Сейчас ей тридцать два года, сможет ли она когда нибудь родить, и не будет ли стара для этого, если сейчас решиться на аборт? Но захочет ли она становиться матерью? Ее устраивал и тот образ жизни, который она вела сейчас. Люда понимала, что столкнулась с серьезной проблемой, и самое страшное, что она должна принять решение сейчас. Сделать так, как будет правильнее для нее и сейчас и потом.

Еще вчера, она записалась к гинекологу, осталось только отбросить ненужные сомнения, и ехать. Люда начала собираться. Одеваясь, она не переставала повторять:

— Я должна это сделать… Это правильно… Мне не нужен этот ребенок…

— Вы на чистку? – Безразлично спросила врач, не поднимая глаз.

— Раздевайтесь, и садитесь на кресло. Посмотрим вас. Какой срок?

— Шесть… недель. – Ее голос совсем изменился, от какого-то жуткого страха.

Еле передвигая ноги, она дошла до машины.

Телефонная трубка так и норовила выпасть из ее влажных рук.

Андрей молчал.
— …Ты настоящая сволочь! Больше никогда, слышишь, никогда не звони мне и не приходи.

— Извини… Что… что ты будешь делать?
— Что?! – Люда была взбешена. – Рожать!
Бросив трубку, она разрыдалась. Опустившись на пол, Люда обхватила колени. Она вдруг поняла, что осталась одна, и не один из ее многочисленных любовников не поможет ей.

* * *
Когда Люда появилась в редакции, в помещение резко воцарилась тишина. Она вошла как приведение, с бледным лицом и опухшими глазами. Всегда идеально уложенная прическа, сейчас представляла копну растрепанных волос. Все работники редакции не сводили с нее глаз. Такой, они ее никогда не видели.

— Люд, что с тобой? – Решилась подойти Ольга, художник-обозреватель. Она всегда восхищалась Людой, как и все работники редакции. Люда села за свой стол и медленно подняла глаза. Все ждали ее ответа.

— Спокойно. Просто… я… беременна. – Последнее слово далось ей с трудом.

В редакции поднялась волна эмоций. Одни, подскочив со своих мест, кинулись ее поздравлять, другие, кто знал ее лучше, сочувствовали. Через несколько минут возник резонный вопрос « Кто отец?». Люда собралась духом, ей нужно через это пройти. Все равно, теперь она уже ничего не сможет изменить.

— Этому ребенку я и мать и отец. Вас устраивает такой ответ? – И изо всех сил она улыбнулась.

На мгновение, зависшее неловкое молчание, сменилось на притворные сочувствующие улыбки. Теперь в редакции есть новость, о которой еще долго будут шептаться за спиной Люды.

Через несколько месяцев, ее живот заметно округлился и грудь, как она и ожидала, увеличилась на два размера. Каждый день Люда мечтала, чтобы изменения с ее фигурой прекратились, но природа, словно со зла, отметала все ее попытки похудеть. Все друзья и любовники, за это время, испарились как снежинки. Андрей не звонил, не считая того раза, когда он, напившись в баре, набрал ее номер, чтобы узнать пол ребенка. Люда не сказала, хотя днем раньше она ходила на УЗИ, и успела расстроиться по этому поводу. Мальчишку рожать ей совсем не хотелось. Все чаще она проклинала тот вечер, когда Андрей ее соблазнил заняться сексом в лифте. Их распирали романтические чувства после выпитой бутылки шотландского виски в ресторане, и непродолжительной прогулки до ее дома. А ведь в тот день, она собиралась ставить спираль, но отложила визит к врачу из-за неожиданного звонка Андрея. «Чтобы он провалился!» подумала Люда об Андрее и завела мотор. Девятка тронулась с места.

Люда свернула в переулок, так она сократит дорогу до клиники. Через десять минут она должна быть у врача, и она не успевала.

Она стала трясти мальчишку, который постепенно приходил в себя. Люда перепугано оглядела его с ног до головы. Ни одной царапины, даже на велосипеде.

— Ну, слава богу! Кажется, ты в порядке. – Она отпустила его. Мальчик нервно забрался на велосипед и, оттолкнувшись, прокричал:

-Дура. Смотри куда едешь!
Люда ошарашено, смотрела ему в след.

Люда давно не смотрелась в зеркало. Она ненавидела то состояние, в котором оказалась. Она давно стала другой.

Осень заканчивалась, а это означало, что приближался срок рожать. Каждый день, она со страхом представляла себе, как это будет происходить. Ребенок, без конца бил ножками, и она уже измучилась от ожидания родов. В последнее время, она перечитала много литературы, на тему беременности и те жуткие вещи, которые она узнавала о самих родах, пугали ее до дикого ужаса. По ночам ей снились кошмары, к тому же неугомонный ребенок, не давал ей спать свом брыканием. Иногда она видела во сне того мальчишку, которого она чуть не сбила в сентябре по дороге в клинику. Она видела тот же самый сюжет, только лицо мальчишки, было лицом Андрея. Просыпаясь, она долго не могла прийти в себя, а днем размышляла. Неужели ее сын будет таким же, как тот мальчик? Она явно представляла, как и он, будет называть ее дурой, а то и похлеще. Разве сможет она справиться с этим? Сможет ли она воспитать этого ребенка?

Иногда, она представляла, что после родов, обязательно отдаст мальчишку в детский дом. Разве сможет она жить с этим маленьким чудовищем, которое испортило ей всю жизнь? Но случались моменты когда, встречая на своем пути мамашу с коляской, она невольно начинала думать, какую модель и цвет коляски она выберет для своего сына. Неподалеку от ее дома располагался детский сад. Однажды Люда, проходя мимо, поймала себя на мысли, какие документы ей придется оформлять, что бы ее ребенок попал в этот детский сад. Она никак не могла понять себя, что с ней происходит, и как на самом деле она относиться к этому ребенку.

Через две недели, поздним вечером, у нее начались схватки. С трудом, добравшись до телефона, она вызвала «скорую». В эти моменты она думала лишь о том, как выжить. Когда через час, появились люди в белых халатах, ей стало легче. Врач «скорой помощи», невзрачный худощавый мужчина, представившийся ей Виктором, всю дорогу до больницы, не выпускал ее руки и успокаивал. Он постоянно повторял, что она сильная и быстро родит красивого малыша. На тот момент этот доктор, казался ей самым близким человеком.

Она долго спала. Разбудила ее молодая сестра. В ее руках Люда увидела небольшой сверток из одеяла. Девушка, улыбаясь, протянула его Люде.

— У вас хорошенький мальчик. Попробуйте его покормить.

Люда взяла сверток и посмотрела на маленькую детскую мордашку. Она не заметила в нем ничего привлекательного и хорошенького. Обыкновенный ребенок.

— Это мой?
Сестра довольно закивала.
— А что же в нем хорошенького?
Девушка изменилась в лице.
— Вы не рады сыну?
Люда хмыкнула и расстегнула халат. Сестра принялась объяснять, как кормить малыша. Недовольно, Люда поднесла его к груди, и ребенок тут же уткнулся в сосок.

— Вы не хотите, что бы он побыл с вами?
— Нет. Заберите. Я хочу, кое-что обдумать.
Через два дня Люда подписала заявление об отказе от ребенка.

За окном стояла зима. В белых сугробах кувыркались дети. Людмила Николаевна отошла от окна. Открыв шкафчик, она достала почти пустую пачку чая. Заварив полупрозрачный чай, она накинула старую кофту и села с кружкой у телевизора. Вот уже семь лет она жила на свою пенсию. Почти тридцать лет назад, вся жизнь ее перевернулась, из-за нелепой беременности. После родов изменился ее гормональный баланс, и что бы она ни делала, с каждым годом все больше набирала вес. Даже сейчас, когда она обедает лишь раз в день, одним постным блюдом, ее габариты не позволяют ей свободно передвигаться. Она даже хотела покончить с собой. В первый раз, через три года после родов. Она забралась на крышу высотного здания и простояла там два часа. Не смогла, струсила. Спустя еще восемь лет, была вторая попытка, когда ее бросил Алексей, бывший редактор журнала. Но она лишь изуродовала свои вены, нелепыми порезами. Алексей не вернулся. Людмила стала другой. Когда ее редакция закрылась, она была вынуждена искать работу. Но ее не брали ни в один журнал, и она знала почему. В глаза ей никто не говорил, но за спиной смеялись, она была омерзительна. От былой красоты ничего не осталось, ее губил лишний вес. Она перестала верить в себя. Устроившись в маленький книжный магазин, Людмила доработала там до пенсии. Периодически, она приходила в роддом и выпрашивала адрес, родителей усыновивших ее мальчика. Никто не мог ей помочь.

Досмотрев серию из своего любимого сериала, она, кряхтя, забралась с ногами на диван и попыталась заснуть. Резкий звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. С трудом, поднявшись с дивана, она пошла в прихожую. За дверью стоял мужчина.

— Вы к кому? –Спросила она, заглядывая в глазок.
— Здесь живет Аксенова Людмила Николаевна?
— Да, а вы кто?
— Вы приходили в роддом № 317?
Людмила схватила ключ и волнуясь, попыталась открыть замок. С третьей попытки ей удалось распахнуть дверь.

— Да, я ходила… ходила! Что-то узнали о моем мальчике.

Мужчина с любопытством разглядывал Людмилу.
— Значит, я нашел тебя… Вот ты какая… Мама.
Людмила с минуту, молча смотрела на гостя. Он был очень красив. Ее глаза, ее нос ее волосы. Он был так красив, как она когда-то. По ее пухлым щекам потекли слезы. Неожиданно она схватилась за сердце. Никогда, Людмила еще не испытывала такой режущей боли. Ее ноги ослабли, и всем свом тяжелым весом, она свалилась на пол. Не сводя глаз от сына, она держалась за сердце, что бы оно, не выпрыгнуло из груди. Мужчины опустился рядом, взволнованно осматривая Людмилу.

— Хочу… но уже… слишком поздно… Спасибо… что ты рядом…

Вздохнув в последний раз, она сжала его руку и закрыла глаза.

— Нет. Не умирай! Держись, я сейчас. Я скоро! Ты увидишь внуков!

Он сорвался с места и схватив телефон, стал лихорадочно набирать 03, но его пальцы постоянно соскальзывали.

Когда приехала скорая помощь, врачи увидели очень полную женщину, лежавшую прямо на пороге, с умиротворенной улыбкой на лице. Молодой, светловолосый мужчина сидел рядом и заботливо гладил ее по волосам.

Источник

Мать-любовница

Полуразложившийся труп Вячеслава МУХРЫГИНА обнаружили в подполе дома его отца. Тот поразил следователей ужасным признанием: «Славка стал любовником своей матери, моей жены. Он не мог больше так жить. И сам просил меня прикончить его…»

В семье Марии и Юрия Мухрыгиных Славочка был ребенком любимым и долгожданным. Мальчик радовал родителей успехами в школе. Поэтому никто не удивился, когда он без всякого блата поступил в престижнейший МГУ на физфак. Талантливому выпускнику предлагали остаться в аспирантуре, но он отказался: мама была против.

Мария Михайловна всегда была в семье главной. Родня шутила: «У вас в семье настоящий матриархат». Муж-подкаблучник не смел лишнего слова сказать. Да и сына мать тоже полностью подчинила себе.

Когда Вячеславу исполнилось 23 года, он привел домой невесту.

Мамаша только недобро сверкнула глазами. А вечером ее вещи были выброшены с балкона.

СЛАВИК: не мог отказать матери в любви

— Дурак, мы любим друг друга. Славочка у меня настоящий мужик. Не то что ты, импотент проклятый!

Муж только вздохнул. Подкаблучник с женой ругаться не осмелился.

ОТЕЦ И СЫН: мог ли 30 лет назад Юрий Андреевич подумать, что станет сыноубийцей

В тот роковой день, 25 мая, Юрий Андреевич заехал проведать сына. Слава был сам не свой.

Юрий Андреевич попытался успокоить сына. Но тот и вправду будто с ума сошел:

Не помня себя, Мухрыгин-старший схватил валявшийся на земле кирпич, два раза заехал сыну по голове. Тот дернулся и затих. Тело Славы отец оттащил в подвал. В этой «могиле» оно пролежало два месяца.

Антон ТИМОФЕЕВ, собкор «ЭГ» в Ульяновске

Иван Фролов, прокурор Мелекесского района Ульяновской области:

Николай Олейников, руководитель отделения медико-психологического центра «Евро-клиник»:

— Если сын или дочь замечают, что родитель стал задерживать его в постели, предстает раздетым или касается интимных мест, пытаясь склонить к близости, нужно преодолеть стеснение и строго поговорить с ним об этом. А еще лучше обратиться к врачу. Причем курс лечения нужно проходить и ребенку, и родителю.

Источник

30. История любви. Мать и сын

Напрасно бедная Люсиль весь следующий день ждала хоть какого-то ответа от Неподкупного. Конечно, он ей не ответил. Зато вечером к ней пришёл некий гражданин, работающий в тюрьме Люксембург и принёс записку от Камилла. В теперешних условиях уже одно это было для Люсиль крупицей счастья.

Мужчина вздохнул вслед за ней и почесал подбородок, как будто собираясь что-то сказать, но передумал.

— Так мало ли что. а вдруг, побег какой планируется или ещё что. заговор.

Люсиль в отчаянии посмотрела на него.

Он повернулся к двери.

Как только дверь за ним закрылась, Люсиль торопливо развернула сложенный вчетверо бумажный листок.

Как ты, моя родная? Мы не видимся уже четыре дня, а мне кажется, как будто прошёл целый месяц. Время здесь течёт как-то особенно медленно.

Я встретил здесь Фабра д’Эглантина и Эро де Cешеля. Наша встреча с Эро была очень трогательной. Он совсем не питает надежд и словно уже смирился со своей участью. Но я так не могу. остаток надежды ещё живёт во мне. Так же думает и Дантон. Вчера вечером нас перевели в отдельные камеры и запретили общаться с остальными арестантами. Вчера же меня и допросили. За всё это время это был первый допрос. Меня вызвали в отдельный кабинет, и члены революционного суда спрашивали, зачем я злоумышлял против республики. Боже, какая насмешка! Конечно, я не стал им ничего отвечать. Что можно ответить на такое нелепое обвинение?

Милая моя, любимая, простишь ли ты меня когда-нибудь? Из-за меня тебе пришлось и приходиться переживать столько боли.

Но, послушай меня, Люсиль, что бы ни случилось, ты должна жить.

Живи для нашего малыша, нашего милого Горация, рассказывай ему обо мне. Ты расскажешь ему, как сильно я его любил. Несмотря на страдания, я верю, что Бог есть. И если придётся умереть, моя кровь искупит мои ошибки и человеческие слабости, а за то, что было во мне хорошего – за это Господь мне воздаст.

Я верю, что мы ещё будем вместе. Если не в этой жизни, то в вечной. «

Люсиль читала письмо, вытирая платочком слёзы.

В последних строках Камилл подробно описывал местоположение своей камеры, которая выходила окном в Люксембургский сад, на одну из аллей.

Люсиль знала, что многие родственники заключённых так и делали. Доступ в Люксембургский сад был свободным, и люди простаивали перед зданием тюрьмы, порой, целые часы, в надежде на то, что несчастные арестанты смогут их увидеть.

Конечно же, на следующий день, прямо с утра, Люсиль побежала в Люксембургский сад.

Боль с новой силой заполнила её сердце, когда Люсиль ступила за высокие резные ворота Люксембургского сада. Сразу же нахлынули воспоминания о прежней счастливой жизни ещё до революции, когда совсем юной, она прибегала сюда встречаться с Камиллом.

Люсиль села на длинную скамью и устремила взгляд на видневшиеся вдали зарешеченные окна тюрьмы. Где-то там, за одним из этих окон, был её любимый.

Люсиль провела так, сидя на скамье в Люксембургском саду, несколько часов. Вокруг в полной мере вступала в свои права весна. Было уже начало апреля по старому стилю, или середина месяца жерминаля по новому республиканскому календарю. Пригревшись на солнышке, Люсиль неотрывно смотрела на окна тюрьмы, мало что замечая вокруг. Только уже собравшись уходить, она неожиданно заметила, что рядом с ней, на другом конце скамьи, сидела женщина средних лет, богато и со вкусом одетая. Её лицо закрывала темная вуаль. Тем не менее, Люсиль поймала на себе её взгляд. Женщина сидела очень прямо, её руки, затянутые в перчатки, держали на коленях маленькую изящную сумочку, а губы что-то шептали.

Уже уходя, она обернулась и ещё раз посмотрела на незнакомку. Женщина всё также прямо и неподвижно сидела на скамье, словно само олицетворение скорби.

На следующий день, покормив Горация, Люсиль одела его потеплее и взяла с собой в Люксембургский сад. Она подошла к уже знакомой скамье и села на неё, устроив рядом ребёнка. Гораций притих и сидел очень спокойно, как будто всё понимал. Погруженная в свои грустные мысли, Люсиль вздрогнула, когда приятный женский голос спросил её, обращаясь совсем не по-республикански, «на вы»:

— Простите, вы случайно не Люсиль Демулен?

Люсиль как будто очнулась и повернула голову. Рядом с ней на скамье сидела та самая, вчерашняя незнакомка. Люсиль даже не заметила, была ли женщина здесь раньше, или появилась уже после того, как она с ребёнком пришла. Последнее время Люсиль была очень рассеянной.

Женщина откинула тёмную ткань, и Люсиль увидела лицо с тонкими чертами.

Судя по одежде и манере держаться, женщина была аристократкой, причём, из довольно высших кругов.

Женщина кивнула, и Люсиль, подавшись невольному порыву, крепко обняла её.

Это было какое-то спонтанное, но совершенно естественное выражение сочувствия. Ничто так не сближает прежде незнакомых людей, как одно большое и страшное горе.

Люсиль посмотрела вдаль, на зарешеченные окна.

Люсиль слушала её, прижав к губам платочек.

Она почувствовала, что женщине необходимо выговориться.

Мари Элен де Сешель тихо заплакала, и потрясённая Люсиль обняла её.

Она шептала слова утешения, но чувствовала, что и по её лицу потекли слезы.

И чтобы Мари Элен не увидела их, накинула на лицо вуаль.

Источник

Идеальный сын. Идеальная мама. Часть 1

Я бы хотел рассказать странную историю о своих с мамой… «отношениях». Эта история для некоторых покажется дикой или даже табу, но, как говорил классик, «Лишь бы это нравилось обоим. Если есть эта гармония – то вы и только вы правы, а все осуждающие вас – извращенцы». Да и забегая вперед скажу, что ничего сверхзапретного у нас не происходит, хотя, пожалуй, у каждого это «сверхзапретное» свое.

Меня зовут Артем, мне 20 лет и я живу со своей матерью. Ее зовут Алина, ей 43 года, но регулярные занятия фитнесом и полный отказ от алкоголя и сигарет позволяют ей выглядеть на 30. Хотя, может быть я ей немного льщу 🙂 В общем, это красивая молодая женщина со светлыми волосами, милым личиком и стройной фигурой, которой позавидует и студентка. Мы живем только вдвоем, с отцом мама 5 лет как в разводе и в принципе это все, что нужно о нем знать, история ведь не о нем. А история, повторюсь, о нас с мамой. К ней и перейду.

Только продрав глаза я поплелся на кухню заварить себе кофе. Был уже полдень, обычное время, в которое я просыпаюсь летом на каникулах. Мама была еще на работе, поэтому по дому можно было ходить хоть без трусов, что я всегда и делал. В такую невыносимую июльскую жару находиться дома в одежде просто невыносимо, даже плитка шоколада таяла на глазах, будто в духовке. На кухне на столе меня ждал стикер с заметкой: «Завтрак в холодильнике :)». И как она умудряется просыпаться около шести утра, принять душ, накраситься, приготовить мне завтрак и при этом еще успеть на работу… Я поставил на плиту чайник и пропал в своих мыслях.

Резко стукнула входная дверь. Настолько громко и неожиданно, что на кухне легонько загремела посуда а у меня немного подкосились ноги.

Чайник успел закипеть и даже немного остыть. В отличии от меня. Заваривая себе и маме кофе я перебирал в голове только что произошедшее: то сгорал от стыда, то истерично про себя смеялся от комичности ситуации, то мысленно ругал маму всеми известными матами от такого хамства. Разве она не могла все понять и извинившись быстро уйти из кухни?! Но куда навязчивей и пугающе были мысли о том, как же это было круто! Изо всех сил я пытался отогнать эти мысли, пытался думать о другом, даже намочил лицо холодной водой, но член уже пульсировал от желания, а правая рука так и тянулась к нему помочь.

Осторожно выглянув из-за угла кухни и убедившись, что в коридоре мамы нет я перебежал в свою комнату и оделся. Хоть и было очень жарко, но мне стало намного легче.

– Можно?, – я постучал в мамину комнату, хотя хотелось точно так же вероломно, как она в кухню в нее ворваться.

Мама открыла дверь и сразу же пошла к открытому шкафу в дальнем углу. На ней была белая длинная майка и толи трусы, толи шорты. Я уже не различаю, где у современных женщин одно, а где другое. Из динамиков ноутбука играла спокойная тихая музыка, в такт которой мама покачивала бедрами. Никогда я еще не видел ее в таком игривом настроении, и это меня заставляло нервничать.

Трясущимися руками небрежно я поставив две чашки с кофе на стол и сел на край кровати. Мама привстала на цыпочки, пытаясь что-то откопать на верхней полке шкафа, тем самым приподняв майку и оголив свою упругую круглую попу. Да, на ней однозначно были трусы. Черные, с прикольными кольцами по бокам, скрепляющими переднюю и заднюю часть. Наконец она вытащила нечто похожее на штаны и взяла со стола свой кофе.

– Что, решил все-таки одеться?, – едва сдерживая улыбку ее голос был полон иронии.
– Да, в отличии от тебя.
– Ой-ой. Я переодеваюсь, – мама поставила чашку обратно на стол и сев рядом начала натягивать свои штаны, – Тёма, это трындец, а не день сегодня.
– Что случилось?
– Уста-ала. По-человечески устала, – мама плюхнулась на кровать и дотянула облегающие штаны. Вставать обратно она, похоже, не торопилась, – Как думаешь, может мне в отпуск? На месяц.
– Я тебе давно об этом говорил. Но ты же не можешь перестать работать.

И действительно. Мама всегда была трудоголиком. Даже в отпуске я не помню, когда видел ее не за ноутбуке с головой в работе. Боже, да я и не помню, когда видел ее в отпуске или просто проводящей время для себя. Стало ее как-то по-детски жалко. Наверное, поэтому она и ушла сегодня с работы пораньше и хочет сейчас поддержки, чтобы с ней поговорили, выслушали.

– Мам, давай ты сегодня полежишь и отдохнешь. Без беготни по квартире. ОК?
– Ой, Тём, я за день так набегалась на каблуках, что далеко и не убегу.

Мама с ногами заползла на кровать и вытянулась так, что ее ступни уперлись мне в колени. Наверное, я никогда не видел ее ступни так близко: такие миниатюрные с нежно-бежевым цветом лака на ногтях. Оторвать взгляд было невозможно, да и не хотелось. Хотелось гладить эти ножки, ласкать их губами, осыпать поцелуями. Я закинул ногу на ногу, чтобы хоть как-то спрятать стояк.

– Тогда расслабься, – руки будто сами потянулись к ее ступням и я бережно начал перебирать пальчики ее ног. Это было настолько спонтанно и неожиданно, будто мною кто-то управлял. Обезумев от того, что я творю, мое дыхание затруднилось.
– Ого. Ты сегодня в приподнятом настроении?, – мама усмехнулась и игриво ткнула ступней мне в бок. Эта насмешка с ее стороны тотчас же сняла с меня напряжение. Я думал, что она резко отдернет от меня ноги, крикнет «что ты делаешь?» или что-то в таком духе, но по ее томному и расслабленному виду было ясно, что ей это нравится.

Осмелев я поднял ее ступни и положил к себе на колени. Дерзко, ничего не стесняясь я мял ее ступни двумя руками, перебирал пальчики ног, гладил подошвы так, будто делаю это каждый день. Ощущение этих прохладных милых ног окончательно свело меня с ума.

– Тебе хоть нравится?
– Нормально. Ты молодец, – ее голос был настолько томным, будто она засыпала. Но напротив, мама пугающе пронзительно наблюдала за мной.
– Могу так хоть весь день.
– Кофе мне подай, – резко ее голос стал грубым и командирским.

Не говоря ни слова я аккуратно положил ее ножки на кровать и пошел за кофе. «Придурок, перегнул, кажется. Теперь все». Проблем доставил еще и стоящий колом член, который который бугорком торчал в штанах.

Нетипично гордо для себя мама взяла чашку и даже не сказала «спасибо». Она только смотрела на бугорок от члена в моих штанах и улыбалась. Наверное, именно для этого она и подняла меня за кофе, чтобы посмотреть на это. Так, словно под гипнозом я простоял около нее пару секунд, которые показались вечностью. Наконец, вдоволь насмотревшись мама кивнула на край кровати, показывая мне сесть обратно.

– Все? Это все твое «могу хоть весь день»?, – она взглядом указала на свои ноги. Мама атаковала меня командой за командой, не давая и секунды продохнуть.

Но я не сел на кровать, а опустился на колени около ее ног, аргументируя, что «мне так будет удобнее». На самом деле, конечно, это было совсем не так: паркет был ужасно твердый, но ради такого вида можно было потерпеть. Я уже рассматривал каждую маленькую морщинку на ступнях мамы, каждое пятнышко, две маленькие родинки, безупречный лак на ногтях и небольшие покраснения, видимо, как последствия целого дня на каблуках.

– Насмотрелся?, — она потрясла ступнями. Мама моя далеко не дура и прекрасно понимала, что я пускаю слюни на ее ноги.
– У тебя такие покраснения на ногах. Это от каблуков?, – я искал любой повод не отрывать глаз от ее ног и как можно ближе приблизиться к ним.
– Наверно.
– Тебе надо отдыхать.
– Надо.

Ее ноги были уже впритык с моим лицом, даже чувствовался запах кожи. Не знаю, или я сам так близко приблизился к ее ступням, или мама сама поднесла их к моему лицу. Я уткнулся носом в ее ноги и закрыл глаза.

Это было похоже на первый поцелуй в подростковом возрасте: не открывая глаз и сложив губы трубочкой я поцеловал эти божественные ножки. Сначала робко, едва прикасаясь губами, затем еще раз, но уже смелее. Потом легонько провел кончиком языка по подошве ног, ощущая во рту солоноватый привкус и какие-то крошки.

– Так лучше?, – переведя дух я как мачо посмотрел на маму.
– Ну-у-у…, – мама отпила кофе и закинула ногу на ногу. Чашка в ее руках, показалось, нервно тряслась.

На мгновение это заставило меня почувствовать себя главным, взять инициативу в свои руки. Я провел языком по пальчикам ее ног и остановившись на большом пальце взял его в рот. Ощутился солоноватый вкус, который сводил с ума. Жадно обсасывая ее пальчик я почувствовал у себя на голове ее вторую ногу, которой мама придавливала меня вниз. В моем рту уже была почти половина ее ступни, которой мама водила взад-вперед, будто трахая ею. Мне и так было критично мало воздуха, а теперь я и вообще задыхался. С трудом вырвавшись из ее цепкой хватки я откинул голову в сторону и отдышался.

– Прости, дорогой, не удержалась, – мама злорадно улыбнулась и немного покраснела.
– А так лучше?, – я боялся даже взглянуть в ее сторону.
– Чуть-чуть лучше.
– Могу продолжить?
– Благословляю. Только отдышись, вдруг я опять не удержусь.
– Сочту за честь.

Мы оба нерешительно посмеялись и резко замолчали: я продолжил жадно лизать маме ноги, а она молча с улыбкой наблюдала за этим, иногда перекидывая одну ногу на другую.

Мой телеграм-канал о женской доминации FEM. Истории раньше всего выходят там.

Источник