Мне думалось что если когда либо придет и мой черед

Мне думалось что если когда либо придет и мой черед

Любош С. Последние Романовы. Репринтное издание 1924 года. – М., 1990. – 287 с.

Обработка текста: Максим Гилько

В начале марта 1801 года стояли в Петербурге пасмурные промозглые дни холодной и нeмощной северной весны. Но 12-гo, в день весеннего равноденствия, ярко засияло вешнее солнце над столицей и совпало это со светлой радостью, охватившей население. В ночь с 11-гo на 12-оe не стало императора Павла. Столица сразу стала неузнаваема. Вновь появились запретные круглые шляпы и столь же запретные панталоны и фраки, помчались по улицам экипажи с русской упряжью, громко зазвучали запретные слова, исчезли ужасы взбесившегося от перепуга самодержавия, и подобострастный «певец Фелицы» возвестил:

за что он получил жестокий нагоняй от генерал-прокурора Беклешева — и бриллиантовый перстень от царя. Новому царю не было еще 24 лет. Это был молодой человек, роста выше среднего, немного сутулый, рыжеватый блондин с улыбкой на прекрасно очерченных устах и с печальными глазами. Во внешности этого любимого внука Екатерины возродились чары этой величайшей актрисы своего рода. Юным императором восхищались даже мужчины, а женщины готовы были обожать венценосного красавца. /5/

Злая эпиграмма Пушкина «перед бюстом А.П.» относится к периоду более позднему.

Итак, великое ликование, которым встречено было убийство Павла и воцарение Александра, охватило весьма ограниченный круг, т.е. высшее дворянство и чиновничество.

Александр Павлович, подобно всем русским царям, не получил никакого серьезного образования. Если б у него и была к этому склонность, он бы просто не успел. Екатерина, благополучно убившая своего ненавистного мужа и ненавидевшая прижитого ею при нем сына, отобрала от него своего старшего внука и сама занималась с ним, поручив его воспитание «якобинцу Лагарпу».

Но когда Александру было 15 лет, бабушка поспешила женить этого 15летнего мальчика на 14-летней девочке, дочери маркграфа баден-дурлахского, Луизе-Марии Августе, переименованной в Елизавету Алексеевну. Этот ранний брак нужен был Екатерине и для того, чтобы уберечь юношу от соблазнов слишком ей знакомого дворцового разврата, и для того, чтобы еще больше оторвать своего любимого внука от отца. Она тогда уже задумывала передать престол внуку, обойдя отца.

После женитьбы уже стало совсем не до учения, и образование Александра считалось законченным.

Само посвящение 15-летнего мальчика в мужчину и супруга совершилось с необычайным цинизмом, вполне в стиле той порнократии, которая царствовала при блистательном дворе 64-летней венценосной блудницы, столь гениально игравшей роль «северной Семирамиды».

В Гатчине, где проживал опальный наследник-цесаревич Павел, царствовала та беспощадная парадомания, та мучительская игра в солдатики, ярким представителем которой, вслед за самим Павлом, был Аракчеев, собственноручно вырывавший у гренадеров за малейшую оплошность усы вместе с мясом. Там проходил свою военную службу и Александр, метавшийся между суровой гатчинской кордегардией и раззолоченной вакханалией двора Екатерины.

Б. вел. кн. Николай Михайлович в своем биографическом очерке, говоря о графине Анне Степановне Протасовой, любимой фрейлине Екатерины, о скверной репутации /7/ этой сварливой, мелочно-тщеславной и безобразной женщины, приводит строфы из стихотворного памфлета на двор Екатерины итальянского поэта Джамбатиста Касти, который вкладывает в уста фаворитки императрицы следующее признание:

«Я обыкновенно предварительно испытываю кандидата в фавориты, чтобы узнать, соединяется ли в нем с представительностью существенное достоинство его, и никто не получает этой должности, если он перед этим не был испытан и одобрен мною».

Байрон в «Дон-Жуане» прямо говорит о «miss Pгotassoff», исполнявшей при Екатерине «mistic office» с титулом «l’epгouveuse». Но нравы высшего дворянства и знати были таковы, что перед этой женщиной все заискивали и даже молодые придворные ухаживали за этой дурнушкой. Но этого мало. Протасовой уже после смерти Екатерины писали любезные письма и Павел, и Александр, уже будучи императором, и в постоянной дружеской переписке с нею были и скромная императрица Елизавета Алексеевна, и вдовствующая императрица Мария Федоровна (жена Павла), хотя обе эти женщины отличались чистотою и пристойностью, И любимая сестра Александра, Екатерина Павловна, и младшая сестра, к которой безуспешно сватался впоследствии Наполеон, Анна Павловна.

Очевидно, наш командующий класс не только не находил ничего зазорного в должности этой екатерининской фрейлины, но даже видел в ее функции нечто почетное. Впрочем, тот же командующий класс не находил ничего зазорного ни в самом беззастенчивом казнокрадстве, ни в воровстве и грабительстве.

Восторг, вызванный убийством Павла и воцарением Александра, объясняется не тем только, что Павел поражал безумным деспотизмом, а Александр питал «вольнолюбивые» мечты. Даже не исключительно тем объясняется эта радость, что обезумевший самодержец стал опасен для окружающих. Помимо этого были причины более глубокие и более основательные. Павел угрожал вольностям дворянства и своим запрещением торговли с Англией нарушал экономические интересы командующего класса. /8/

В Англию вывозили наше сырье, в чем был прямо заинтересован наш землевладельческий класс. Своей промышленности у нас не было, и купцы торговали изделиями английской промышленности, а распоряжения Павла били и купцов, и наших владельцев сырья, т.е. помещиков, по карману.

Легенда о непричастности или малой причастности Александра к трагедии, разыгравшейся в ночь с 11 на 12 марта в Михайловском замке, теперь, после исторического исследования Николая Михайловича, совершенно отпала.

Фонвизин в своих записках отмечает, что восторг по поводу событий 1801 года изъявило только дворянство, между тем как прочие сословия приняли весть о кончине Павла довольно равнодушно.

Источник

2. Венценосный декабрист

2. Венценосный декабрист

Яркая вспышка позднего Ренессанса, охватившего, наконец, и область правовых отношений, получившая в истории название Великой французской революции, озарила в конце XVIII века весь культурный мир. Могучее веяние освободительных идей носилось над странами и народами и не могло не коснуться и России — России послепетровской, России времен Екатерины.

Екатерина не совсем облыжно называла себя последовательницей самого яркого представителя русского Возрождения — Петра Великого. Эта величайшая актриса своего времени, изумительно, хотя и невыдержанно сыгравшая свою роль, сама была вспоена духом Возрождения и, воспитывая своего любимого внука, сочиняя для него сказки и учебники, лично преподавая ему историю и препоручив его влиянию Лагарпа, и его приобщила к тому духу, который впоследствии воодушевлял декабристов.

Александр в первые годы своего царствования очень обидел дворянское классовое чувство именным указом от 20 февраля 1803 года «об отпуске помещиком крестьян своих на волю по заключении условий, на обоюдном согласии основанных». А указом от 18 октября 1804 года опять были оскорблены дворяне до глубины своей классовой души разрешением купцам, получившим классные чины до VIII включительно, владеть крестьянами.

На практике ничего из всего этого не вышло. Распоряжения Павла о трехдневной барщине и о воскресном /11/ отдыхе помещики просто не исполняли, а указы Александра о вольных хлебопашцах и добровольных соглашениях помещиков с крестьянами не имели почти никаких практических последствий и только напрасно вызвали к нему некоторое охлаждение дворянских чувств.

Еще будучи наследником Александр посылает к Лагарпу Новосильцева «с единственной целью повидать вас и спросить ваших советов и указаний в деле чрезвычайной важности об обеспечении блага России при условии введения в ней свободной конституции».

Далее наследник самодержавного русского царя успокаивает старого республиканца и «якобинца», чтобы тот не убоялся бездны царственного либерализма:

«Не устрашайтесь теми опасностями, к которым может привести подобная попытка; способ, которым мы хотим осуществить ее, значительно устраняет их».

Какой же это способ?

Он изложен в том же письме:

«Вам уже известны мои мысли, клонившиеся к тому, чтобы покинуть свою родину. В настоящее время я не предвижу ни малейшей возможности к приведению их в исполнение. Мне думалось, что если когда-либо придет и мой черед царствовать, то вместо добровольного изгнания себя сделаю несравненно лучше, посвятив себя задаче даровать стране свободу и тем не допустить ее сделаться в будущем игрушкой в руках каких-либо безумцев. Эго заставило меня передумать о многом, и мне кажется; что это было бы лучшим образцом революции, так как она была бы произведена законной властью, которая перестала бы существовать, как только конституция была бы закончена, и страна избрала бы своих представителей. Вот в чем заключается моя мысль.

Я поделился ею с людьми просвещенными, со своей стороны много думавшими об этом. Всего-навсего нас только четыре, а именно: Новосильцев, граф Строганов, молодой князь Чарторыжский, мой адъютант, выдающийся молодой человек, и я».

Письмо это от 27 сентября 1797 года, между прочим, указывает на тот состав «негласного комитета» или, /12/ как шутливо называл его по якобинской терминологии Александр, — «комитета общественного спасения», который возбуждал столько надежд в первые годы царствования «самодержавного конституционалиста».

Еще более ярко, чем письмо к Лагарпу, письмо Александра, написанное им 10 мая 1796 года Виктору Павловичу Кочубею, к которому Александр питал, по его собственному выражению, «беспредельную дружбу».

«Да, милый друг», — пишет Александр, — «повторю снова: мое положение меня вовсе не удовлетворяет. Оно слишком блистательно для моего характера, которому нравятся исключительно тишина и спокойствие. Придворная жизнь не для меня создана. Я всякий раз страдаю, когда должен являться на придворную сцену, и кровь портится во мне при виде низостей, совершаемых на каждом шагу для получения внешних отличий, не стоющих, в моих глазах, медного гроша. Я чувствую себя несчастным в обществе таких людей, которых не желал бы иметь у себя и лакеями, а между тем они занимают здесь высшие места, как, например, князь Зубов, Пассек, князь Барятинский, оба Салтыкова, Мятлев и множество других, которых не стоит даже называть и которые, будучи надменны с низшими, пресмыкаются перед теми, кого боятся».

«В наших делах», — пишет он далее, — «господствует неимоверный беспорядок; грабят со всех сторон; все части управляются дурно; порядок, кажется, изгнан отовсюду, а империя лишь стремится в расширению своих пределов. При таком ходе вещей возможно ли одному человеку управлять государством, а тем более исправлять укоренившиеся в нем злоупотребления; это свыше сил не только человека, одаренного, подобно мне обыкновенными способностями, но даже и гения, а я постоянно держался правила, что лучше совсем не браться за дело, чем исполнить его дурно. Следуя этому правилу, я и принял то решение, о котором сказал вам выше. Мой план состоит в том, чтобы по отречении от этого неприглядного поприща (я не могу еще положительно назначить время сего отречения) поселиться с женою на берегах Рейна, где буду жить спокойно /13/ частным человеком, полагая свое счастие в обществе друзей и в изучении природы».

Александр даже сознает фантастичность или неправдоподобность этого плана:

«Вы будете смеяться надо мною и скажете, что это намерение несбыточное, это в вашей власти, но подождите исполнения и уже тогда произносите приговор».

Это письмо не единственное свидетельство чувств Александра в то время. Такие высказывания Александра принимаются за доказательства «противочувствий», за рисовку, за лицемерие. Да, Александр любил играть роль, любил порисоваться. Недаром же он рос в атмосфере такой вечной театральности, как двор Екатерины, с одной стороны, и гатчинская мрачнотрагическая игра в солдатики — с другой. Но все же в те минуты, когда он изливал свои чувства, он был более или менее искренен, т.е. сам почти, а то и вполне верил в них. /14/

Читайте также

ДЕКАБРИСТ — ИССЛЕДОВАТЕЛЬ АНГАРЫ

ДЕКАБРИСТ — ИССЛЕДОВАТЕЛЬ АНГАРЫ Строители одной из крупнейших в мире Братской гидроэлектростанции с признательностью вспоминали имя декабриста Петра Муханова (1799–1854), внесшего свой вклад в дело изучения Ангары.…Склонность к научным занятиям П. А. Муханов проявил

ДЕКАБРИСТ-МОРЕПЛАВАТЕЛЬ

ДЕКАБРИСТ-МОРЕПЛАВАТЕЛЬ В 1851 году в глухом Селенгинске, вблизи китайской границы, умер декабрист Константин Петрович Торсон. Он был похоронен на берегу быстрой Селенги, неподалеку от каменных курганов древних обитателей Забайкалья.Константин Торсон окончил Морской

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ ТРУБЕЦКОЙ (1790—1860) Князь, декабрист.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ ТРУБЕЦКОЙ (1790—1860) Князь, декабрист. Дворяне Трубецкие принадлежали к одним из древнейших родов. Родословную свою они вели от Гедимина, внук которого, Дмитрий Ольгердович, и стал основателем сего рода. Сам Дмитрий Ольгердович был князем брянским,

Глава 17. Илья Долгоруков – декабрист и знакомый Пушкина

Глава 17. Илья Долгоруков – декабрист и знакомый Пушкина Восстание декабристов – одно из самых ярких событий России. Это восстание не было случайной вспышкой: оно вызревало в недрах молодого русского революционного движения около десяти лет. И конечно, род князей

Первый декабрист

Первый декабрист Любовь к правде — вот все мои титла и права. А. Н. Муравьев В 1911 году отмечалось 50-летие крестьянской реформы. Либеральная общественность рассыпалась в славословиях по поводу пресловутого «освобождения». А писатель-народник Владимир Галактионович

«Декабрист по судьбе»

«Декабрист по судьбе» Еще я мощен и творящих Храню в себе зачатки сил. Свободных, умных, яснозрящих. Г. С. Батеньков 18 марта 1826 года в следственную комиссию по делу декабристов поступило заявление Гавриила Степановича Батенькова: «Тайное общество наше отнюдь не было

Декабрист А. Н. Муравьев и коренное население Обского Севера

Декабрист А. Н. Муравьев и коренное население Обского Севера Сибирской ссылке декабристов посвящены десятки статей и монографий отечественных историков. Тем не менее до сих пор остается немало «белых пятен» в изучении отдельных аспектов этой обширной темы. Одним из

«Венценосный мученик»: официальная пропаганда о покушениях на монарха

«Венценосный мученик»: официальная пропаганда о покушениях на монарха В 1866 — начале 1881 г. правительство в освещении покушений на императора шло по пути ограничения информации о деятельности террористов. В этот период появилось 7 циркуляров, запрещавших обсуждать в

Декабрист Кривцов и его братья

Декабрист Кривцов и его братья <252>Предисловие Хорошо на час-другой уйти душою в прошлое, и отдохнуть, и освежиться там в созерцании иной жизни, в забвении себя и оглушающей сумятицы дня; а если окунуться глубже – большие течения истории неизбежно выносят мысль из

Источник

Стремление императора Александра I отказаться от престола

Глава из книги Виктора Федорова «Император Александр Благословенный – святой старец Феoдор Томский»

Александра на протяжении всей жизни в Петербурге не покидала мысль – отказаться от престола и удалиться в частную жизнь. Но особенно сильно это его желание проявилось, когда он был еще великим князем, и в последние годы царствования, хотя мотивы этого отказа были различны. В юные годы он желал, чтобы в стране была провозглашена республика. В конце царствования, устав от власти, хотел сбросить с себя ненавистную корону, чтобы полностью посвятить себя служению Богу.

Портрет Императора Александра I. Художник Джордж Доу, 1826.

Вот тому подтверждение на основании писем и высказываний самого Александра.

21 февраля 1796 года он пишет своему воспитателю Ц.Лагарпу письмо. Вот выдержка из этого письма. «Любезный друг! Дорогой друг! Как часто я вспоминаю о вас и обо всем, что вы мне говорили, когда мы были вместе! Но это не могло изменить принятого мною намерения отказаться впоследствии от носимого мною звания. » [1.1,т.1,с.111].

Через некоторое время, весной 1796 года, в разговоре со своим другом юности Адамом Чарторижским, он опять высказал мысль об отречении от престола. «Весной 1796 года Александр Павлович пригласил князя Адама Чарторижского посетить его в Таврическом дворце, и здесь произошла достопамятная их беседа, продолжавшаяся без перерыва в продолжение трех часов. «Он сознался мне, что ненавидит деспотизм повсюду, во всех его проявлениях, что он любит свободу, на которую имеют право все люди; что он с живым участием следил за французской революцией, что, осуждая ее ужасные крайности, он желает республике успехов и радуется им. Этот великий князь ненавидит основные начала своей бабки и отрекается от них и от ненавистной политики России. » [1.1,т.1,с.116].

В это время (10 мая 1796 года) он также написал письмо своему другу В.П.Кочубею, в котором сообщил, что дал себе клятву отказаться от престола. «. Да, милый друг, повторяю снова: мое положение меня вовсе не удовлетворяет. Одним словом, мой любезный друг, я сознаю, что не рожден для того сана, который ношу теперь, и еще менее для предназначенного мне в будущем, от которого я дал себе клятву отказаться тем или другим способом. » [1.1,т.1,с.112].

За полтора месяца до кончины Екатерины II, 27 сентября 1796 года, он пишет другое письмо своему воспитателю Лагарпу, решив не просто отказаться от престола, а принять активное участие в разработке конституции и провозглашении республики. «Мне думалось, что если когда либо придет и мой черед царствовать, то вместо добровольного изгнания себя, я сделаю несравненно лучше, посвятив себя задаче даровать стране свободу и тем не допустить ее сделаться в будущем игрушкою в руках каких либо безумцев. Это заставило меня передумать о многом, и мне кажется, что это было бы лучшим образом революции, так как она была бы произведена законною властью, которая перестала бы существовать, как только конституция была бы закончена и нация избрала бы своих представителей. Вот в чем заключается моя мысль» [1.1,т.1,с.163].

После заграничного похода он уже не столь восторженно мечтает о республике. Более того, он теперь убежден, что в России еще не созрели для нее условия. Его также пугает пагубный пример французской революции. Утомленный властью, он всецело решил посвятить себя религии. Теперь у него другая мечта – остаться в памяти потомков не только как полководец, освободивший Европу от Наполеона. Он решил оставить свой след в истории страны, как святой, который своей верой и жизнью искупил бы невольный и нечаянный грех в смерти отца. Таким образом, он решил полностью оправдать имя, данное ему при рождении в честь святого и полководца Александра Невского.

Первая мысль об отречении после заграничного похода была высказана им еще в сентябре 1816 года и записана его адъютантом Данилевским.

«В день отъезда государя в Белую Церковь, 8 сентября 1816 года, за обедом, когда разговор коснулся обязанностей людей различных сословий, равно и монархов, Александр неожиданно произнес твердым голосом следующие слова, за точность которых, пишет Данилевский, он ручается, потому что записал их тотчас после обеда: «Когда кто-нибудь имеет честь находиться во главе такого государства, как наше, он должен в момент опасности первым становиться лицом к лицу с нею.

Он должен оставаться на своем месте лишь до тех пор, пока его физические силы будут позволять это или, чтобы сказать одним словом, до тех пор, пока он в состоянии садиться на лошадь. После этого он должен удалиться».

При этих словах на устах государя явилась выразительная улыбка, пишет Данилевский. И он продолжал: «Что касается меня, то в настоящее время я прекрасно себя чувствую, но через десять или пятнадцать лет, когда мне будет пятьдесят, тогда. «

Тут несколько присутствующих прервали императора и, как не трудно догадаться, уверяли, что и в шестьдесят лет он будет здоров и свеж. Данилевский в то время, конечно, ничего не знал о юношеских мечтах императора Александра. » [1.1,т.4,с.74].

Спустя три года, «посетив Варшаву в 1819 году, государь возвращался в Петербург; цесаревич провожал брата несколько станций, и во время этой поездки Александр обратился к нему со словами: «Я должен сказать тебе, брат, что я хочу абдикироватъ; я устал и не в силах сносить тягость правительства; я тебя предупреждаю для того, чтобы ты подумал, что тебе надобно будет делать в сем случае».

Цесаревич (Константин) ответил: «Тогда я буду просить у вас место второго камердинера вашего; я буду вам служить и, ежели нужно, чистить вам сапоги. Когда бы я теперь это сделал, то почли бы подлостью, но когда вы будете не на престоле, я докажу преданность мою к вам, как благодетелю моему «.

«При сих словах, – рассказывал Константин Павлович, – государь поцеловал меня так крепко, как еще никогда в 45 лет нашей жизни он меня не целовал «. «Когда придет время абдикироеать, – сказал в заключение Александр, – то я тебе дам знать, и ты мысли свои напиши к матушке» [1.1,т.4,с.146].

Вскоре после этого разговора, летом 1819 года в Красном Селе, Александр сообщил Николаю о своем намерении отречься в будущем от престола. «После учения они обедали у великой княгини Александры Федоровны втроем. В собственноручных записках ее находится следующий рассказ о происшедшем тогда разговоре: «Беседуя дружески, император Александр переменил вдруг тон и, сделавшись весьма серьезным, стал в следующих, приблизительно, выражениях говорить нам, что он остался доволен поутру командованием войсками Николаем и что он втайне радуется тому, что Николай хорошо исполняет свои обязанности, так как на нем будет лежать со временем большое бремя, что он смотрит на него, как на своего наследника, и что это должно случиться гораздо раньше, нежели можно ожидать, так как это случится еще при его жизни. Мы сидели как окаменелые, широко раскрыв глаза, не будучи в состоянии произнести ни слова. Император продолжал: «Кажется, вы удивлены; так знайте же, что мой брат Константин, который никогда не заботился о престоле, решил ныне, более чем когда либо, формально отказаться от него, передав свои права брату своему Николаю и его потомкам. Что касается меня, то я решил отказаться от лежащих на мне обязанностях и удалиться от мира. Европа теперь более чем когда либо нуждается в монархах молодых, вполне обладающих энергией и силой, а я уже не тот, каким был прежде, и считаю долгом удалиться вовремя. Я думаю, что то же самое сделает король прусский, передав свою власть Фрицу».

«Видя, что мы были готовы разрыдаться, он постарался утешить нас, упокоил, сказав, что все это случится не тотчас и что несколько лет пройдет, может быть, прежде, нежели он приведет в исполнение свой план «.

«Видя сильное волнение великого князя и его супруги, – пишет барон Корф, – Александр, с отличавшей его ангельскою ласкою, старался их ободрить и успокоить». «Минута переворота, так вас устрашающего, – сказал он, – еще не наступила; до нее, быть может, пройдет еще лет десять, а моя цель теперь была только та, что бы вы заблаговременно приучили себя к мысли о непреложно и неизбежно ожидающей вас будущности » [1.1,т.4,с.143].

В этих дневниковых записях мы видим не только стремление отказаться от престола, но и «удалиться от мира «, приведя в исполнение «свой план».

«Весной 1825 года приехал в Петербург принц Оранский, которому император Александр поверил свое намерение сойти с престола и удалиться в частную жизнь. Принц ужаснулся и старался отклонить государя от подобного намерения. Но Александр остался при своем мнении, и старания принца не привели к желаемой цели; ему не удалось поколебать намерения государя » [1.1,т.4,с.350].

И наконец, даже за месяц до загадочной смерти Александра не покидала мысль отказаться от престола.

«Вообще, со времени переезда в Таганрог казалось, что государь снова возвратился к прежним своим мечтам и помышлял об удалении в частную жизнь. «Я скоро переселюсь в Крым, – сказал Александр.– Я буду жить частным человеком. Я отслужил двадцать пять лет, и солдату в этот срок дают отставку «. Князю Волконскому он говорил: «И ты выйдешь в отставку и будешь служить у меня библиотекарем» [1.1,т.4,с.370].

Кроме этих признаний в желании отречься от престола, он высказывал эту мысль генералу Васильчикову и Французской писательнице г-же де Сталь. И это только признания, ставшие достоянием истории, которые были сообщены собеседниками императора.

К тому же Александр очень часто разговаривал с разными старцами и духовными лицами, просил их благословения. И беседа при этом почти всегда происходила наедине, без свидетелей.

Александр не случайно в разговоре с Николаем упомянул о возможном перевороте в будущем. Уже тогда он знал о существовании тайных обществ и, вероятно, это тоже явилось одной из причин его желания удалиться в частную жизнь.

«Узнав впервые от генерал адъютанта Васильчикова о политическом заговоре с приложенным к доносу списком лиц, участников этого заговора, государь долго оставался задумчивым и безмолвным и погрузился в глубокое и тихое размышление. Потом он произнес по-французски свое решение: «Не мне подобает карать». Действительно, Александр должен был признать, что стремления тайных обществ не шли вразрез с его прежними убеждениями и что, следовательно, преследовать членов этих обществ значило бы преследовать самого Александра 1801-го и последующих годов. С этого времени в руках государя находилась еще записка о тайных обществах генерал адъютанта А.Х. Бенкендорфа, занимавшего тогда место начальника штаба гвардейского корпуса. В этой записке описаны существовавшие тогда в России тайные общества, с такой точностью и верностью, что почти все сказанное в ней подтвердилось следствием 1826 года; поэтому записка Бенкендорфа имеет поразительное сходство с известным донесением следственной комиссии, написанным Блудовым.

После «кончины» императора Александра записка Бенкендорфа была найдена без всяких пометок в кабинете государя в Царском Селе. Император Александр оставил записку без внимания; мало того, она, кажется, навлекла на Бенкендорфа даже некоторую немилость. » [1.1,т.4,с.204,215].

И когда графиня Долли Фикельмон «предсказала » его будущее, Александр побледнел. «. Он подошел еще ближе, опустился на одно колено, взял ее руки и ладонями приложил к своему лицу. «Ну, предскажите, Сивилла флорентийская, мое будущее». Но тут же отвел ее руки, встал, отошел и снова сел на диван. Долли еще не опомнилась от этой мгновенной, такой необычной ласки его. Сердце ее бешено колотилось и замирало. Что это? Боязнь, что войдет кто-то непрошеный, подглядит, как он, император всероссийский, стоит на коленях перед ней? Боязнь за нее, потому что он действительно любит ее?

Наконец она справилась с волнением. И, глядя поверх его головы, сказала: «Вы странный человек, Александр Павлович. Любой мужчина, а тем более царь, находясь наедине с женщиной, которую, как он говорит, любит и знает, правда, не спрашивая ее, что и она его любит, попытался бы ну хотя бы ощутить на своем лице ее дыхание, почувствовать тепло ее плеч. Вы странный человек, Александр. В вас действительно уживаются два противоположных человека. И будущее ваше я вижу тоже странным, необычным для царя великой державы. «

При этих словах предсказательницы Александр побледнел » (из дневника Долли, взятые из архива) [3.27].

Задумав удалиться в частную жизнь, он давно решил, что искупить свой невольный грех перед отцом он сможет только там, куда ссылали всех неблагонадежных, в далекой и холодной Сибири. Это косвенно подтверждает его ответ графу Мишо после занятия французами Москвы. «Государь! Я должен вам признаться, что оставил армию, от главнокомандующего до последнего солдата, в неописуемом страхе. «

«Что вы говорите? От чего происходит страх? Ужели мои русские сокрушены несчастьем?»

«Нет, ваше величество, они только боятся, чтоб вы, по доброте вашего сердца, не заключили мира; они горят желанием сразиться и доказать вам храбростью своею и пожертвованием жизни, сколь они вам преданы!»

Государь, потрепав графа Мишо по плечу, сказал: «Вы облегчили мое сердце; вы меня успокоили. Возвращайтесь в армию, говорите моим верноподданным, везде, где вы будете проезжать, что если у меня не останется ни одного солдата, то я созову мое верное дворянство и добрых поселян, буду сам предводительствовать и подвигну все средства моей империи. Россия представляет мне более способов, чем полагает неприятель. Но если судьбою и промыслом Божьим предназначено роду моему не царствовать более на престоле моих предков, то, истощив все усилия, я отращу себе бороду до сих пор (показывая рукою на грудь свою) и лучше соглашусь питаться хлебом в недрах Сибири, нежели подписать стыд моего отечества и добрых моих подданных, пожертвования коих умею ценить. Провидение испытывает нас; будем надеяться, что оно нас не оставит «.

При сих словах император начал ходить по комнате; лицо его пламенело. Возвращаясь скорыми шагами, он крепко сжал руку посланного и продолжал: «Не забудьте, что я вам теперь говорю; Наполеон или я, я или он – но вместе мы не можем царствовать. Я узнал его; он более не обманет меня» [1.2,т.4,с.531].

Смерть дочери его от фаворитки Мари (Марьи Антоновны Нарышкиной), которую он любил, как свою родную дочь (вполне возможно, что она в действительности и была его родной дочерью), была последней каплей, переполнившей чашу страданий императора, и «с нею оборвалась последняя нить, которая привязывала его к жизни».

«Ваше величество. гонец от Марьи Антоновны. Мадемуазель Софи. » «Умерла?!» – упавшим голосом спросил царь. Волконский молча опустил голову. Александр отшатнулся. Лицо его побледнело до синевы. Грудь порывисто вздымалась. «Вам дурно, государь?» – наклонился над ним Виллие. Александр полу открыл полные слез глаза и жестом попросил оставить его одного.

«Софи!– тихо позвал он…– Софи!» И слезы живого стали падать на мертвое лицо и скатываться к золотистым прядям у крошечных, будто алебастровых ушей. Марья Антоновна провела платком по лицу царя.

«С нею оборвалась последняя нить, которая привязывала меня к жизни», – глухо проговорил Александр и опустился на колени» [1.9,с.216,218].

И в заключении этого раздела следует привести секретный разговор Александра с митрополитом Серафимом. «После литургии государь пошел завтракать к митрополиту Серафиму и здесь, отозвав его в сторону, сказал шепотом: «Прошу вас отслужить для меня одного послезавтра, в четыре часа утра, панихиду, которую желаю отслушать перед отъездом в южные губернии». «Панихиду?» – спросил удивленный митрополит. «Да», – ответил государь и тяжело вздохнул» [1.4,ч.2,с.200].

Таким образом, первые два раздела вполне определенно подводят нас к мысли о возможности инсценировки «смерти» императора Александра.

Источник