Сонечка а зачем ты заперлась я сплю откуда
Воскресенье, половина седьмого (1988)
Регистрация >>
В голосовании могут принимать участие только зарегистрированные посетители сайта.
Вы хотите зарегистрироваться?
новое сообщение
отзывы
Женя весь какой-то маде ин КНДР, ни на маму, ни на папу ни капельки не похожий. Чой-то с подбором актёров «малость» обмишурились.
. В ПТУ учились с 14 до 17 лет. Значит,ему ещё нет 18-ти.
.
В фильме говорится, что всем, кроме Риты, уже есть 18 лет.
. Завод не строит дома. Что дали в горисполкоме,то и выделяют работникам.
Можно еще немало набрать каких-то мелких ляпов, точнее, неряшливых несоответствий. Может, для кого-то они и не играют особой роли, но меня они раздражали.
Первая встреча Раскольникова и Сони в романе «Преступление и наказание» (первый визит, посещение)
 |
| Первая встреач Сони и Раскольникова (фильм 1969 г.) |
Встречи Раскольникова и Сони Мармеладовой являются важными эпизодами в романе «Преступление и наказание» Достоевского.
В этой статье представлено описание первой встречи Раскольникова и Сони Мармеладовой в романе «Преступление и наказание» (первый визит, посещение).
Смотрите:
— 2-ая встреча Раскольникова и Сони
— 3-ая встреча Раскольникова и Сони
— Все материалы по «Преступлению и наказанию»
Первая встреча Раскольникова и Сони в романе «Преступление и наказание» (первый визит, посещение)
Когда речь идет о встречах Раскольникова и Сони Мармеладовой, нужно понимать, что имеются в виду три встречи героев, происходящие в комнате у Сони. Именно в эти три встречи герои общаются наедине, до этого они видятся в присутствии других лиц.
Эта первая полноценная встреча героев происходит после того, как семья Раскольниковых и Разумихин встречаются в гостинице с Лужиным (в эту встречу Дуня разрывает отношения с Лужиным). После этой встречи Раскольников отправляется к Соне: он приходит в ее комнату, чтобы поговорит один на один. Эта встреча описывается в части 4 главе IV.
В эту встречу между героями происходит важный диалог о Боге, в котором сталкиваются две правды — правда Сони и правда Раскольникова:
– Нет! нет! Ее бог защитит, бог. – повторяла она, не помня себя.
– Да, может, и бога‑то совсем нет, – с каким‑то даже злорадством ответил Раскольников, засмеялся и посмотрел на нее. » (часть 4 глава IV)
«Вдруг он весь быстро наклонился и, припав к полу, поцеловал ее ногу. Соня в ужасе от него отшатнулась, как от сумасшедшего. И действительно, он смотрел, как совсем сумасшедший. » (часть 4 глава IV)
«– Зачем вам? Ведь вы не веруете. – прошептала она тихо и как‑то задыхаясь.
– Читай! Я так хочу! – настаивал он, – читала же Лизавете. » (часть 4 глава IV)
«Никто ничего не поймет из них, если ты будешь говорить им, а я понял. Ты мне нужна, потому я к тебе и пришел. » (Раскольников Соне, часть 4 глава IV)
«Разве ты не то же сделала? Ты тоже переступила… смогла переступить. Ты на себя руки наложила, ты загубила жизнь… свою (это все равно!) ты выдержать не можешь и, если останешься одна, сойдешь с ума, как и я. » (часть 4 глава IV)
«В лихорадке и в бреду провела всю ночь Соня. Она вскакивала иногда, плакала, руки ломала, то забывалась опять лихорадочным сном, и ей снились Полечка, Катерина Ивановна, Лизавета, чтение Евангелия и он… он, с его бледным лицом, с горящими глазами…» (часть 4 глава IV)
Это было описание первой встречи Раскольникова и Сони Мармеладовой в романе «Преступление и наказание» Достоевского (первый визит, посещение).
Одесский анекдот
Мадам Фишман, глядя на свадебный кортеж:
— Ну вот, ещё одну повезли посуду мыть…
* *
— Сонечка, а в тебе есть изюминка?
— Моня, да я, таки, практически кекс!
Умер начальник. Один из подчинённых на поминках говорит:
— Об усопших либо хорошо, либо ничего!
— Давайте молча спляшем! — предлагает Рабинович.
* * *
У меня нету времени, шоб сидеть здесь для помолчать.
* * *
Старый бухгалтер Берштейн пришёл устраиваться на работу.
Кадровик: Вы нам не подходите. Нам нужны молодые, амбициозные, способные творчески расти!
Берштейн: Запишите мой телефон. Когда выяснится, что у вас все амбициозно растут, а работать некому — позвоните!
* * *
Сарочка хотела таки с утра быть доброй, но к обеду отпустило.
* * *
— Девушка, можно с вами познакомиться?
— Не по Боре шапка!
— Так Бора её носить и не собирается… Только примерит…
* * *
— Ребе, у меня с памятью плохо.
— Давай в долг, тренируй память.
* * *
У Марика сверху была большая голова в очках, а снизу немножко на пописать, остальное на посмеяться…
* * *
— Денег много не бывает!
— Изя, я, таки, вам скажу, шо их и мало уже почти не осталось!
* * *
Циля, таки запомни :
Мастерство женщины заключается в том, чтобы умело выдать свой гарпун за стрелу Амура!
* * *
— Интересуюсь спросить, a твой муж помнит за дaту вaшей свaдьбы?
— К счaстью, нет.
— А с чего это ‘к счастью’?
— Я таки напоминаю ему об этом несколько рaз за год и кaждый рaз получaю подaрки! 😉
* * *
После 11 сентября мир разделился на два лагеря — одни вешают американские флаги у себя в кабинетах, на крышах домов, покупают футболки с изображением флага, другие — эти флаги срывают, рвут и жгут… И только два старых еврея — Абрам и Мойша продолжают заниматься своим делом — шить американские флаги…
* * *
— Яша! Я тебе точно говорю — женщины нас со свету сживут!
— Ой, Моня, я тебе умоляю! Откуда такие выводы?
— Вот ящеры вымерли, а ящерицы, таки, нет!
* * *
Тонет «Титаник» … Яков Гольдман, расталкивая остальных, рвётся на шлюпку.
Матрос:
— Сэр, подождите, на корабле ещё остались женщины!
— Ой, отстаньте, мне сейчас не до секса…
* * *
Она была до того правильной, до того разумной, до того высоконравственной, что очень хотелось влить в неё бутылочку коньяка и посмотреть, что получится.
* * *
— Сёма, ты слышал, от Рабиновича сбежала жена?
— И как он?
— Ну, теперь он более или менее успокоился, а вначале был вне себя от радости.
* * *
Плывет еврейский пиратский корабль под черным флагом и на всякий случай немножечко под белым…
* * *
— Рабинович, на какую зарплату вы рассчитываете? — На «вау, это все мне?»
* * *
Циля, и где вы пропали? Я же переживаю… Вдруг у вас все хорошо…
* * *
Приходит Абрам домой и видит: его жена расхаживает голая по квартире. Абрам:
— Сара! И что ты делаешь? Разве ж у тебя нет платьев? — открывает шкаф. — Посмотри: вот белое, вот синее, красное, добрый вечер, зеленое…
* * *
Прилетают американцы на Марс. Выходит из космического корабля первый астронавт и идет по Марсу. На встречу выходит к нему старый еврей с метелкой и спрашивает астронавта:
– А ви таки кто?
– Как кто? Я первый человек на Марсе!
Старый еврей оборачиваясь назад:
– Сара, ты таки слышала? Нас тут уже за людей не считают!
* * *
Ограблен банк. Пропало 2 миллиона долларов. Директор банка — репортёрам:
— А знаете что, напечатайте, что пропало 3 миллиона. Пусть у этого подонка хотя бы дома будет страшный скандал!
* * *
— Софочка, и где была, что тебя не было?
— Да по работе в Италию ездила.
— С тобой хоть не встречайся. Вечно настроение испортишь.
* * *
— Сара… Понимаешь, я сейчас зарабатываю прилично и могу вполне содержать ещё одну женщину… что ты на это скажешь?
— Прекрасно! Я звоню своей маме, пусть поживёт с нами….
* * *
Ой, Сонечка! У вас такой умный, красивый и спортивный муж.
Ха, это вы ещё моего любовника не видели!
* * *
Ребёнок в кроватке:
— Бабушка, можно уже спать или ты ещё попеть хочешь?
* * *
— Лёва,ты где был? Обещал быть в 8, а уже 11… — Я летел к тебе пулей! — Тебя видели в баре… — Рикошет…
* * *
— Сегодня праздник — исход евреев из Египта!
— В Египте что ли праздник?
* * *
— Изя, целуйте мониторы! Я в сети!
* * *
Старый еврей:
— Первый раз я женился в Киеве. Неудачно. Второй раз я таки женился в Одессе. Тоже неудачно. А третий раз я женился в Харькове и должен таки сказать очень удачно. Теперь всегда буду жениться в Харькове.
* * *
«Р» — восемнадцатая буква гусского алфавита, пгидуманная вгагами евгейского нагода!
* * *
Совет от тёти Сони…
«Пока ждёшь своего единственного на всю жизнь мужчину, можно иногда и замуж отлучаться!»
* * *
— Изя, а шо ты никак не женишься? Всё ищешь принцессу на свою горошину?
* * *
— Вы не представляете, как трудно приготовить настоящий сыр в домашних условиях!
— Почему трудно?
— Потому что для этого сначала нужно сначала купить дом…
* * *
Военный коммунизм. Обмен телеграммами между Сарой и ее мужем, находящимся в Красной Армии:
— Должна сажать картошку. Некому перекопать огород.
— Не перекапывай. В огороде зарыт пулемет.
— Приходили чекисты. Перекопали весь огород.
— Сажай картошку.
* * *
— Софочка, ты вся такая воздушная…
— Шо, как безе?
— Нет, как тревога!
* * *
Циля одела новое платье и вся крутится возле зеркала :
— Фима, как я тебе.
— Немножко надоела… А так — ничего!
* * *
Настоящий еврей должен…. нет, нет, нет, настоящему еврею должны!
* * *
Умирает жена у старого еврея.
— Абрам, ты женишься после моей смерти?
— Нет, Сарочка, что ты, не женюсь.
— Но почему, ты же еще мужик хоть куда?
— Потому что лучше тебя мне не найти… А такую же я не хочу.
* * *
— Роза, я, таки, не пойму, почему Сёма всё время спрашивает, как у меня на личном фронте?
— Та шо тут не понятного? На передовую хочет..
* * *
— Семен, вот скажи, зачем ты ездил в отпуск со своей девушкой? Ведь это как в Тулу со своим самоваром!
— Зато я каждый день пил чай!
* * *
Абрам и Сара жили счастливо, пока не стали выяснять, кто кого осчастливил.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Сонечка а зачем ты заперлась я сплю откуда
В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С—м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К—ну мосту.
Он благополучно избегнул встречи с своею хозяйкой на лестнице. Каморка его приходилась под самою кровлей высокого пятиэтажного дома и походила более на шкаф, чем на квартиру. Квартирная же хозяйка его, у которой он нанимал эту каморку с обедом и прислугой, помещалась одною лестницей ниже, в отдельной квартире, и каждый раз, при выходе на улицу, ему непременно надо было проходить мимо хозяйкиной кухни, почти всегда настежь отворенной на лестницу. И каждый раз молодой человек, проходя мимо, чувствовал какое-то болезненное и трусливое ощущение, которого стыдился и от которого морщился. Он был должен кругом хозяйке и боялся с нею встретиться.
Не то чтоб он был так труслив и забит, совсем даже напротив; но с некоторого времени он был в раздражительном и напряженном состоянии, похожем на ипохондрию. Он до того углубился в себя и уединился от всех, что боялся даже всякой встречи, не только встречи с хозяйкой. Он был задавлен бедностью; но даже стесненное положение перестало в последнее время тяготить его. Насущными делами своими он совсем перестал и не хотел заниматься. Никакой хозяйки, в сущности, он не боялся, что бы та ни замышляла против него. Но останавливаться на лестнице, слушать всякий вздор про всю эту обыденную дребедень, до которой ему нет никакого дела, все эти приставания о платеже, угрозы, жалобы, и при этом самому изворачиваться, извиняться, лгать, – нет уж, лучше проскользнуть как-нибудь кошкой по лестнице и улизнуть, чтобы никто не видал.
Впрочем, на этот раз страх встречи с своею кредиторшей даже его самого поразил по выходе на улицу.
«На какое дело хочу покуситься и в то же время каких пустяков боюсь! – подумал он с странною улыбкой. – Гм… да… все в руках человека, и все-то он мимо носу проносит единственно от одной трусости… это уж аксиома… Любопытно, чего люди больше всего боятся? Нового шага, нового собственного слова они всего больше боятся… А впрочем, я слишком много болтаю. Оттого и ничего не делаю, что болтаю. Пожалуй, впрочем, и так: оттого болтаю, что ничего не делаю. Это я в этот последний месяц выучился болтать, лежа по целым суткам в углу и думая… о царе Горохе. Ну зачем я теперь иду? Разве я способен на это? Разве это серьезно? Совсем не серьезно. Так, ради фантазии сам себя тешу; игрушки! Да, пожалуй, что и игрушки!»
На улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня, всюду известка, леса, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу, – все это разом неприятно потрясло и без того уже расстроенные нервы юноши. Нестерпимая же вонь из распивочных, которых в этой части города особенное множество, и пьяные, поминутно попадавшиеся, несмотря на буднее время, довершили отвратительный и грустный колорит картины. Чувство глубочайшего омерзения мелькнуло на миг в тонких чертах молодого человека. Кстати, он был замечательно хорош собою, с прекрасными темными глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен. Но скоро он впал как бы в глубокую задумчивость, даже, вернее сказать, как бы в какое-то забытье, и пошел, уже не замечая окружающего, да и не желая его замечать. Изредка только бормотал он что-то про себя, от своей привычки к монологам, в которой он сейчас сам себе признался. В эту же минуту он и сам сознавал, что мысли его порою мешаются и что он очень слаб: второй день, как уж он почти совсем ничего не ел.
Он был до того худо одет, что иной, даже и привычный человек, посовестился бы днем выходить в таких лохмотьях на улицу. Впрочем, квартал был таков, что костюмом здесь было трудно кого-нибудь удивить. Близость Сенной, обилие известных заведений и, по преимуществу, цеховое и ремесленное население, скученное в этих серединных петербургских улицах и переулках, пестрили иногда общую панораму такими субъектами, что странно было бы и удивляться при встрече с иною фигурой. Но столько злобного презрения уже накопилось в душе молодого человека, что, несмотря на всю свою, иногда очень молодую, щекотливость, он менее всего совестился своих лохмотьев на улице. Другое дело при встрече с иными знакомыми или с прежними товарищами, с которыми вообще он не любил встречаться… А между тем, когда один пьяный, которого неизвестно почему и куда провозили в это время по улице в огромной телеге, запряженной огромною ломовою лошадью, крикнул ему вдруг, проезжая: «Эй ты, немецкий шляпник!» – и заорал во все горло, указывая на него рукой, – молодой человек вдруг остановился и судорожно схватился за свою шляпу. Шляпа эта была высокая, круглая, циммермановская,[1] но вся уже изношенная, совсем рыжая, вся в дырах и пятнах, без полей и самым безобразнейшим углом заломившаяся на сторону. Но не стыд, а совсем другое чувство, похожее даже на испуг, охватило его.
– Я так и знал! – бормотал он в смущении, – я так и думал! Это уж всего сквернее! Вот эдакая какая-нибудь глупость, какая-нибудь пошлейшая мелочь, весь замысел может испортить! Да, слишком приметная шляпа… Смешная, потому и приметная… К моим лохмотьям непременно нужна фуражка, хотя бы старый блин какой-нибудь, а не этот урод. Никто таких не носит, за версту заметят, запомнят… главное, потом запомнят, ан и улика. Тут нужно быть как можно неприметнее… Мелочи, мелочи главное. вот эти-то мелочи и губят всегда и все…
Идти ему было немного; он даже знал, сколько шагов от ворот его дома: ровно семьсот тридцать. Как-то раз он их сосчитал, когда уж очень размечтался. В то время он и сам еще не верил этим мечтам своим и только раздражал себя их безобразною, но соблазнительною дерзостью. Теперь же, месяц спустя, он уже начинал смотреть иначе и, несмотря на все поддразнивающие монологи о собственном бессилии и нерешимости, «безобразную» мечту как-то даже поневоле привык считать уже предприятием, хотя все еще сам себе не верил. Он даже шел теперь делать пробу своему предприятию, и с каждым шагом волнение его возрастало все сильнее и сильнее.
С замиранием сердца и нервною дрожью подошел он к преогромнейшему дому, выходившему одною стеной на канаву, а другою в—ю улицу. Этот дом стоял весь в мелких квартирах и заселен был всякими промышленниками – портными, слесарями, кухарками, разными немцами, девицами, живущими от себя, мелким чиновничеством и проч. Входящие и выходящие так и шмыгали под обоими воротами и на обоих дворах дома. Тут служили три или четыре дворника. Молодой человек был очень доволен, не встретив ни которого из них, и неприметно проскользнул сейчас же из ворот направо на лестницу. Лестница была темная и узкая, «черная», но он все уже это знал и изучил, и ему вся эта обстановка нравилась: в такой темноте даже и любопытный взгляд был неопасен. «Если о сю пору я так боюсь, что же было бы, если б и действительно как-нибудь случилось до самого дела дойти. » – подумал он невольно, проходя в четвертый этаж. Здесь загородили ему дорогу отставные солдаты-носильщики, выносившие из одной квартиры мебель. Он уже прежде знал, что в этой квартире жил один семейный немец, чиновник: «Стало быть, этот немец теперь выезжает, и, стало быть, в четвертом этаже, по этой лестнице и на этой площадке, остается, на некоторое время, только одна старухина квартира занятая. Это хорошо… на всякий случай…» – подумал он опять и позвонил в старухину квартиру. Звонок брякнул слабо, как будто был сделан из жести, а не из меди. В подобных мелких квартирах таких домов почти всё такие звонки. Он уже забыл звон этого колокольчика, и теперь этот особенный звон как будто вдруг ему что-то напомнил и ясно представил… Он так и вздрогнул, слишком уж ослабели нервы на этот раз. Немного спустя дверь приотворилась на крошечную щелочку: жилица оглядывала из щели пришедшего с видимым недоверием, и только виднелись ее сверкавшие из темноты глазки. Но, увидав на площадке много народу, она ободрилась и отворила совсем. Молодой человек переступил через порог в темную прихожую, разгороженную перегородкой, за которою была крошечная кухня. Старуха стояла перед ним молча и вопросительно на него глядела. Это была крошечная сухая старушонка, лет шестидесяти, с вострыми и злыми глазками, с маленьким вострым носом и простоволосая. Белобрысые, мало поседевшие волосы ее были жирно смазаны маслом. На ее тонкой и длинной шее, похожей на куриную ногу, было наверчено какое-то фланелевое тряпье, а на плечах, несмотря на жару, болталась вся истрепанная и пожелтелая меховая кацавейка.[2] Старушонка поминутно кашляла и кряхтела. Должно быть, молодой человек взглянул на нее каким-нибудь особенным взглядом, потому что и в ее глазах мелькнула вдруг опять прежняя недоверчивость.
3 встречи Раскольникова и Сони Мармеладовой в романе «Преступление и наказание» (три визита, посещения)
 |
| Раскольников и Соня (фильм 1969 г.) |
Бедный студент Родион Раскольников и бедная девушка Соня Мармеладова являются главными героями романа «Преступление и наказание» Достоевского.
3 встречи Раскольникова и Сони Мармеладовой в романе «Преступление и наказание» (три визита, посещения)
Почему именно эти три встречи героев стоят особняком? Дело в том, что, хотя герои и встречаются неоднократно, но встречи один на один между ними происходят всего три раза. В остальных случаях Соня и Раскольников встречаются не наедине, а в обществе других персонажей. Все три встречи один на один происходят в комнате Сони Мармеладовой.
В первую встречу Раскольников приходит к Соне домой в ее комнату. Герои разговаривают о мачехе Сони, Катерине Ивановне, и ее детях, а также беседуют о Боге. Соня не выдерживает цинизма Раскольникова и начинает плакать. В ответ на это молодой человек внезапно падает перед ней на колени.
После своего откровения Раскольников просит у Сони совета о том, что ему теперь делать. Соня советует ему покаяться. Однако Раскольников не готов к этому шагу. На этом заканчивается вторая встреча героев.
Третья встреча Сони и Раскольникова происходит перед тем, как главный герой является с повинной в контору. Эта встреча также проходит в комнате Соне. Девушка надевает на Раскольникова крест и просит его перекреститься «хотя бы раз». Раскольников соглашается. Он волнуется, но пытается скрыть волнение под маской нахальства и пренебрежения. После этого он, не прощаясь, уходит один, однако Соня незаметно идет следом за ним.
Сначала Раскольников идет на перекресток, где встает на колени перед народом. После этого он отправляется в контору. В конторе он трусит и не решается признаться в преступлении. Выйдя из конторы, он встречает испуганную, страдающую Соню. Увидев ее лицо, Раскольников во второй раз подымается в контору и на этот раз признается в преступлении. На этом повествование в романе обрывается. Далее следует эпилог, в котором автор кратко описывает суд и прочие события. Раскольников отправляется на каторгу в Сибирь, Соня следует за ним.
Это было краткое описание трех встреч Раскольникова и Сони Мармеладовой в романе «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского (три визита, посещения).